Локлан усмехнулся ее страхам:
– Как и мы, шотландцы. Вспомни: мы – единственная страна, которую не смог покорить Рим. Им пришлось выстроить стену, чтобы защищаться от нас.
Катарина снова рассмеялась при этом напоминании о Вале Адриана, который и вправду был построен именно по этой причине.
– Если ты согласишься выйти за меня, я не могу сказать точно, сколько времени нам будет отпущено. Но я могу обещать, что будь это всего лишь один день или многие годы, каждый из них будет наполнен моей любовью к тебе.
Эти слова пронзили сердце Кэт, причинив боль, и она коротко всхлипнула. Ни один мужчина не говорил ей такого, и никто не обращался к ней с такой искренностью. Девушка бросилась на грудь Локлану и обняла его. Чувства захлестывали и душили ее, накатывая волнами и лишая способности говорить. Все, что она сейчас могла – лишь ощущать, как велика ее любовь к этому человеку, и как сильно ей хочется провести остаток своей жизни с ним.
– Катарина?
Она услышала неуверенность в его голосе.
– Я хочу быть с тобой, Локлан, – тихо произнесла принцесса прерывающимся голосом. – Действительно хочу. Но не могу, если это будет сто́ить тебе жизни.
Она отстранилась от собеседника, чтобы заглянуть ему в глаза:
– А я знаю наверняка, что так и будет. Я не удовольствуюсь лишь одним часом. Я жадная женщина и хочу, чтобы ты был со мной всегда.
– Тогда мы сбежим.
Кэт покачала головой:
– Дело не в тебе, и мы оба это знаем. Ты не трус, Локлан Мак-Аллистер. Я видела, как ты стоял решительно и гордо в таких переделках, когда другой взмолился бы о пощаде. Ты таков, какой ты есть, и за это я тебя люблю. Я не хочу, чтобы ты в угоду мне пошел против своей натуры. Ни тебе, ни мне это не принесет счастья.
Катарина хотела сказать, что ей достаточно уже того, что горец пожелал вместе с ней пуститься в бега.
Но на самом деле ей этого не достаточно. Она хотела быть с ним, и ее злило, что что это невозможно. Так нечестно и неправильно.
Локлан нежно поцеловал девушку в макушку и прижал к своему сердцу. Закрыв глаза, он уже приготовился услышать в голове голос своего отца, распекающего его. Но в мыслях была лишь тишина.
Как это странно, что лишь Катарине удалось подавить жестокость и оскорбления, тянущиеся из его прошлого!
Она приносила умиротворение.
Пустельга, коротко постучавшись, открыл дверь и вошел в каюту:
– Прошу извинить, но на меня уже начали глазеть в коридоре.
Кэт отодвинулась от Локлана, а следопыт вернулся на свой наблюдательный пост.
В каюте повисло неловкое молчание. Катарина хотела заговорить, но не решилась озвучить свои заботы в присутствии постороннего.
Время тянулось медленно. Наконец Пустельга сказал:
– Кстати, – тут он остановился и повернул голову к паре на полу, – я знаю, что это не мое дело, но мне кажется, что люди больше сожалеют о вещах, которые они не сделали, чем о тех, которые совершили.
Он снова вперил взгляд в морскую даль и произнес с такой болью, что та отдалась в груди Катарины:
– Когда-то у меня была леди, которую я любил больше собственной жизни и которая упрашивала меня остаться с ней и не уезжать в Утремер. – следопыт устало выдохнул. – Я не прислушался к ее мольбам. Я хотел отправиться за море, заработать денег и добыть земли для нас, чтобы я мог обращаться с этой девушкой, как с королевой, каковой она и была в моих глазах. Но я отсутствовал так долго, что она сочла меня погибшим и вышла за другого.
С печальным лицом Пустельга помолчал и продолжил:
– И с тех пор каждый миг своей жизни я сожалею, что не остался с ней, когда в день нашего расставания она умоляла меня не уезжать. Я думал, что нам не на что надеяться из-за препятствий, с которыми мы столкнулись. Но, пытаясь в одиночку обеспечить наше будущее, я добился лишь того, что мы все потеряли.
Следопыт обернулся и посмотрел суровым, предостерегающим взглядом:
– Полагаю, Страйдер прав. Мы получаем проклятие или спасение за свой выбор. Не позволяйте страху принимать решение за вас. Пока я был в аду, я узнал там две вещи. Первое: гораздо легче встретиться с дьяволом лицом к лицу и сражаться с ним, если ты не один. И второе: то, что ты представляешь во тьме своего ума, всегда страшнее, того, что происходит на самом деле. Дьявол всегда проиграет, моргнув первым. Стой твердо и ничего не бойся.
Кэт вытерла одинокую слезу, вызванную этими словами и звучавшей за ними болью, которую Пустельга так тщательно пытался скрыть. Но ради будущего своих спутников он решился обнажить перед ними свои шрамы. Это многое говорило о нем, и Катарина пожалела ту леди, которая на свое несчастье отпустила его за моря.
– Спасибо, – сказала она.
Следопыт в ответ наклонил голову:
– Я не хочу видеть, как кто-то еще совершает мои ошибки. Если вы оба хотите сбежать, тогда бегите, пока они вас не нашли, и не оглядывайтесь назад. Никогда. Поверьте мне, мир огромен, и в нем есть места, где вы сможете жить. Никто никогда не найдет вас там.
Локлан замер, подумав о Киранне и всех тех годах, когда его брат отсутствовал. Пустельга прав. Его брат ведь сбежал, и никто из близких так и не узнал, где он. Может быть, у них с Кэт все-таки могло быть будущее?
Лэрд протянул руку Катарине:
– Ты сбежишь со мной?
Мелькнувшая в ее глазах неуверенность вызвала волну страха. Если Кэт отвергнет его, он не будет знать, что делать.
Она кинула взгляд на Пустельгу, а затем кивнула:
– Я готова бежать с тобой до самого края земли, Локлан Мак-Аллистер.
Глава 15
Впервые Локлан с надеждой смотрел в будущее. Наконец у него появился кто-то, ради кого стоило жить. Он и Катарина начнут совместную жизнь, как только последняя тайна, касающаяся его брата, будет раскрыта. Они пока не знают, куда направятся, но это и не важно.
Кэт привыкла довольствоваться малым и сама себя обеспечивать. Она научит этому и Локлана. Не говоря уж о том, что он может зарабатывать участием в турнирах. Ни разу он не проиграл в рыцарских поединках на копьях, и лишь немногие могли одолеть его в схватке на мечах. У них с Катариной все будет хорошо – горец был уверен в этом.
Они дожидались в доках, пока вернется Пустельга, который отправился покупать новых лошадей для путешествия в замок Шотландца. Сейчас, глубокой ночью, людей в порту было немного. Однако Мак-Аллистер держался настороже – ведь до сих пор оставалось неизвестным, кто был доносчиком Филиппа.
Но даже с таким грузом на плечах шотландец чувствовал себя свободным как никогда.
Пустельга вернулся с лошадьми. Локлан одобрительно улыбнулся: этот человек выбрал здоровых, быстроногих коней.
– Прими мою признательность.
Следопыт криво улыбнулся:
– Надеюсь, она никогда мне не пригодится.
– Я тоже надеюсь, – рассмеялся лэрд, подсаживая Катарину в седло.
Скрываться от королевского правосудия всегда было непросто, и это часто рождало между людьми, попавшими в такие обстоятельства, тесную дружбу.
Взобравшись на собственную лошадь, горец позволил Пустельге возглавить их маленький отряд. Они помчались вперед, сопровождаемые лишь ярким светом луны. Вдалеке раздавался волчий вой. По земле стелился легкий туман. И все же в эту ночь ничто, казалось, не предвещало беды. По крайней мере, пока путники не достигли замка Шотландца. Крепость стояла на вершине высокого холма, и к ней вела настолько узкая дорога, что пришлось ехать, вытянувшись в цепочку по одному. К тому же лошади вели себя нервно, и всадники были вынуждены передвигаться очень медленно, чтобы животные не оступились.
Катарина, ехавшая позади, произнесла:
– Нам следует спешиться.
– Слишком поздно, – в один голос ответили мужчины.
Уже не было никакой возможности слезть с лошади, не скатившись с холма. А это, скорее всего, означало бы неминуемую мучительную смерть на торчащих внизу острых камнях. Шотландец очень хорошо продумал, где устроить свое убежище. Никто не смог бы взять приступом его крепость или приблизиться незамеченным. Путники поняли это, когда достигли небольшой расчищенной площадки перед входом в замок.