– Когда валькирии забирают душу погибшего в Вальгаллу, длинные речи ни к чему. Все мы знали старого Эйнара, как проверенного и закаленного воина, и то, что он не захотел встретить смерть прикованный к кровати в окружении многочисленных потомков — это его выбор. Свободный норманн всегда волен выбирать, как ему уходить, и Эйнар сделал свой выбор. Слава Эйнару!
– Слава! Слава старому Эйнару! – раздавалось со всех сторон.
Вперед вышли лучники с зажженными от огня костра стрелами. Под восторженные крики жителей Северного лагеря в воздух взлетели не менее дюжины стрел. Правда, лишь несколько вонзилось в уплывающую лодку, но и этого вполне хватило, чтобы она загорелась ярким пламенем.
Вдруг Аспид почувствовал, как слабые капли дождя начали пощипывать кожу. На небе показалась радуга.
– Смотрите, старый Эйнар идет по дороге в Вальгаллу! – указывая на небо, закричал конунг.
– В Вальгаллу! В Вальгаллу! – разом закричали все собравшиеся. Их голоса в едином порыве сотрясали воздух, и, казалось, что от такой силы земля сейчас разверзнется и поглотит все живое вокруг. Под эти неистовые крики, где-то там старый норманн брел по дороге в Вальгаллу.
***
Аспида привели в большой шатер, украшенный снаружи рунными надписями и узорами. На резном стуле, выдолбленном из пня дуба, восседал конунг Рагнар. Осматривая убранство шатра, Аспид заметил, что кроме стола, стула и стойки с оружием в углу, внутри ничего толком-то и нет. Ни награбленных с набегов богатств, ни роскоши, ни сундуков с золотом… ничего. Рагнар заметил любопытство гостя.
– Что такое? Удивляет, что в моем шатре нет несметных богатств, а в углу не лежит куча награбленного ромейского барахла? Ха, я скажу тебе почему! Когда придет время, мы уйдем отсюда. Вот так, погрузим все, что у нас есть на драккары и поплывем неважно куда: на север или юг, да хоть в бездну Нифльхейма! А здесь мы сожжем все: избы, амбары, даже медовый зал. Только этот шатер отправится с нами, и поэтому я живу в нем, чтобы всегда помнить об этом. Многие уже обустроились здесь, возвели жилища, обзавелись женами, детьми. Но при первом же кличе, они поднимутся в путешествие навстречу новым опасностям!
– Это достойный выбор.
– Это не выбор, это наша жизнь. – Пожилой конунг с интересом осматривал незваного гостя, периодически прищуриваясь, видимо, зрение вождя норманнов потихоньку начинало угасать. – А ты, значит тот, о ком говорил Торгейр? Я представлял себе кого-то покрупнее… Ладно, тем не менее он сказал, чтобы мы приняли тебя как самого дорогого гостя, поэтому отдыхай сколько хочешь, ешь и пей все с нашего стола. Тебе здесь никто не откажет в помощи.
– Благодарю тебя, мне бы только поспать до вечера, затем я отправлюсь в путь.
Конунг чуть заметно закачал головой.
– А ты не теряешь время даром, что ж, делай так, как сочтешь нужным. Торгейр будет ждать тебя на поляне, к которой ведет лесная тропинка. Мой сын Сигурд покажет тебе путь, так же он проводит тебя до своей избы, там ты отдохнешь.
Стоящий рядом с Аспидом Сигурд утвердительно кивнул. Конунг Рагнар еще раз обратился к Аспиду:
– Поспи как следует. Не знаю, как пройдет ваш поединок, но из леса вернется только один. Так сказали боги.
Аспид поблагодарил конунга и вышел из шатра в сопровождении Сигурда. Северный лагерь, потрясенный уходом старого Эйнара, потихоньку возвращался к прежней жизни. Но на Аспида, как и прежде, никто толком не обращал внимания, разве что женщины невзначай с интересом посматривали на внезапно объявившегося гостя.
– Вот и моя изба. – Сигурд показал на солидный дом из сруба. – Здесь ты отдохнешь и наберешься сил, а я пойду. Вечером у нас погребальная тризна по Эйнару, нужно подготовиться. Ты располагайся, чувствуй себя как дома!
Зайдя внутрь, Аспид оценил доброе убранство избы. В печи тлел огонь, на стене висела шкура тура и оружие, кровати были аккуратно заправлены шкурами и льняными одеялами. Поблагодарив Сигурда за гостеприимство, воин Мары упал на одну из кроватей, видимо, охрана ночного покоя Рогнеды все-таки вымотала его. Странно, обычно он всегда с умом расходовал силы, но это ночное бдение, да еще перед битвой со столь грозным противником, — это какое-то помешательство. Почему он тогда остался у ее ложа? Аспид и сам не мог ответить, видимо, это действительно было какое-то помутнение рассудка. Но рассказ женщины о своей жизни, его все же внутренне зацепил. Свою-то жизнь до заключения договора он не помнил, но чувствовал, что слова Рогнеды о том, что они похожи — это не просто пустой звук. Может она права, и действительно иногда намного проще отсечь нить своего прошлого, чем принять то, что есть?