Денис помолчал, затем заговорил снова, медленно, осторожно подбирая слова, стараясь не рассердить или не обидеть собеседника.
— Еще раз прости… я не могу понять другого. Ты — непобедимый… ладно, почти непобедимый боец, бессмертный, нечувствительный к магии и не боящийся ран, которые были бы смертельны для меня. И все же ты чего-то боишься, я это чувствую. Но то, что опасно для тебя… для нас с Таяной это может означать куда большую опасность, не так ли?
Тернер повернулся, их глаза встретились. Игра в гляделки продолжалась недолго, Денис под тяжестью этого тяжелого взгляда отвернулся.
— Я действительно неспокоен… — Тьер снова уставился на огонь. Говорил он нехотя, медленно, как будто бы стараясь обдумывать каждое слово, прежде чем доверить его ночному воздуху. — Ты прав, я не боюсь магии, мне почти не страшна честная сталь. Но меня волнует все непонятное… например, эта старуха.
— Старуха? — опешил Денис, не ожидавший услышать столь простую причину беспокойства хищника. — Какая старуха?
— Травница, что лечила твою девушку.
— Господи, обычная старая бабка, полунищая… что в ней особенного?
— Я не знаю, и это меня беспокоит. Таяна как-то говорила, что нынешние маги многое забыли, утратили знание, которое в мое время было достоянием многих. Так вот, заклинание, которое ее излечило, относится к еще более древним временам. То, что его знаю я… объяснить это слишком сложно. Просто знаю — и все. Как и многие другие. Даже если бы твоя подруга-волшебница на коленях умоляла меня научить ее, я бы отказался. Не потому, что мне жалко, — совсем не потому. То, что было заложено в меня при создании, проявляется само по себе, не подчиняясь моим желаниям. Такое впечатление, что я просто вспоминаю это… когда становится совершенно необходимо.
— Ну и что?
— Так вот, этот ритуал излечения очень стар, он еще из тех времен, когда мир был молод, когда магов почти не было, а были только знахари, колдуны и шаманы, когда для любого колдовства необходимо было не только усилие тренированной воли, не только отточенная мысль. Редкие ингредиенты, магические фигуры, положение звезд, длинные и сложные заклинания… даже в мое время это знание уже было уделом избранных.
— Я все равно не понимаю, к чему ты клонишь, — покачал головой Денис.
— Какая-то старуха-травница, встреченная нами в маленьком городке, знает древний ритуал назубок. Знает каждое слово, хотя наверняка не понимает знамения этих звуков, то давно забытый язык, он умер за сотни и, может, тысячи лет до моего… рождения. Это слишком странно.
— Ну, мало ли что. Может, у нее в семье из поколения в поколение… — Денис понимал, что говорит глупости. Не может изустная передача знания сохранить его в целостности, неизбежны постоянно накапливающиеся искажения, способные в конечном счете изменить первоначальный вариант до неузнаваемости.
Видимо, тьер понял мысли Дениса, поэтому не стал ничего говорить, лишь мрачно кивнул головой.
Если бы сейчас тьер вернулся назад в покинутый городок, он был бы весьма удивлен. И встревожился бы еще больше.
Потому что никто не смог бы ничего рассказать ему о старухе-знахарке. Никто и никогда не видел ее, дом, в котором они с Денисом придирчиво выбирали травы и редкие компоненты для будущего ритуала, оказался бы вдруг давно покинутой развалюхой, вросшей в землю по самые наличники, с прогнившей насквозь крышей и дырявым полом, под которым нашли себе пристанище стаи крыс. И кабатчик мог бы поклясться чем угодно, что никто — и уж тем более никакая оборванная старуха — не нарушал покой гостей, хорошо заплативших за уединение. Даже если бы методично опросить всех местных жителей от мала до велика, ни один не смог бы и слова поведать о старой седой женщине, чуть не до бровей закутанной в цветастые обноски.
Но у тьера не было повода для возвращения.
— На дороге всадники, — сообщил Тернер, но на этот раз в его тоне сквозило полное спокойствие.
— Кто? — механически спросил Денис, хотя и понимал, что чутье хищника, позволяющее ощутить опасность задолго до того, как она реально возникнет, вряд ли может детально описать, с кем им предстоит столкнуться на этот раз. Но Тернер тут же с уверенностью ответил:
— Солдаты.
Таяна и Денис переглянулись. Девушка пожала плечами — мол, мы к ним и едем, чего уж тут волноваться.
— Ты уверен?
Ответа Денис не дождался — видимо, тьер считал ниже своего достоинства отвечать на глупые вопросы. Раз сказал, что солдаты, — стало быть, так оно и есть.
— Ну… — протянул Жаров, — тогда поехали вперед. Посмотрим, что за солдаты…
Разъезд они встретили только спустя час, и Денис лишний раз поразился, насколько же обостренным чутьем обладал их спутник. Два десятка легионеров на здоровенных скакунах окружили путников. В их глазах и жестах не было особой враждебности… как и особого радушия.
— Кто такие, куда? — сухо спросил старший, молодой совсем юноша, но уже гордо носящий знаки отличия сотника. Окруженный своими солдатами, половина из которых была вдвое старше него, он изо всех сил старался «соответствовать» — и от этого выглядел немного комично. Но Денис не позволил себе даже тени улыбки, со слов Таяны он знал, что под командованием барона де Брея получить нашивки «ни за что» или за одно только благородное происхождение было очень сложно. Следовательно, парень умеет не только элегантно сидеть в седле.
И тьер, и сам Денис безропотно уступили право говорить волшебнице. Та коротко пояснила, что они ищут ставку барона и что у них к де Брею важное дело. Очень важное… и его не следует доверять даже столь опытному и, безусловно, компетентному офицеру. Сложно было сказать, обиделся ли сотник, но спорить не стал — только кивком отдал приказ одному из легионеров, и тот, сняв с пояса небольшой рог, протрубил сложный сигнал.
— Подождем, — спокойно заметил сотник, и эта короткая фраза, несмотря на обыденность тона, прозвучала как приказ.
Ждать пришлось недолго. Уже через несколько минут на дороге появился еще один отряд кавалеристов. Их командир обменялся с сотником парой слов, после чего тот жестом предложил путникам следовать за собой.
Денис с некоторым беспокойством заметил, что всадники окружили их, и теперь их скакуны неторопливо трусили вдоль дороги впереди и позади, тем самым полностью отрезая путникам путь к бегству, если бегство, конечно, понадобится. Тернер по-прежнему хранил абсолютное молчание и выглядел умиротворенно-спокойным, мерно покачиваясь в седле и, кажется, даже смежив веки. Зная, что тьеру сон не столь уж и нужен, Жаров подумал, что несмотря на внешнюю расслабленность хищник сейчас готов в любое мгновение вступить в бой. И страшно было подумать, что может произойти с легионерами, если вдруг они дадут понять Тернеру о враждебности своих намерений.