— Их отведут в Королевскую Гавань, на суд. Рыцари и вассалы, скорее всего, легко отделаются. Они всего лишь исполняли приказы своих лордов.
— А лорды?
— Некоторых помилуют, если они во всем покаются и отдадут сына или дочь в заложники, чтобы подтвердить свою будущую верность. Те, кто получил прощение после Багряного Поля, так просто не отвертятся. Их посадят в тюрьму или лишат имущества. А зачинщики лишатся головы.
Когда они подошли к шатру, Дунк увидел, что последнюю угрозу Бладрэйвен уже начал приводить в действие. Головы Гормиона Пика и Черного Тома Хеддла были насажены на пики у самого входа, под ними лежали щиты с фамильными гербами. «Три замка, черные на оранжевом поле. Человек, убивший Роджера из Пеннигри».
Даже после смерти взгляд лорда Гормиона был колючими ледяным. Дунк протянул руку и закрыл ему веки.
— Зачем? — спросил один из стражников. — Вороны и так с ними управятся.
— Я ему кое-чем обязан.
Если бы Роджер не погиб в тот день, старый рыцарь даже не посмотрел бы в сторону Дунка, гоняющегося за свиньей по улочкам Королевской Гавани. «Какой-то давно умерший король некогда вручил свой меч одному сыну, а не другому. С этого все и началось. И вот я стою здесь, а бедняга Роджер лежит в могиле».
— Десница ждет, — напомнил Роланд Кракехолл.
Дунк миновал его и предстал пред лордом Бринденом Риверсом — бастардом, колдуном и королевским десницей.
Перед ним стоял Эгг, недавно искупавшийся и переодетый в роскошные одеяния, достойные племянника короли Ридом, в походном кресле, сидел лорд Фрей с кубком вина в руке, сбоку к нему жался его мерзкий наследник. Лорд Баттервелл тоже был здесь... он стоял на коленях, бледный и дрожащий oт страха.
— Измена остается изменой, даже если изменник струсил, — сказал лорд Риверс. — Я выслушал ваши оправдании, лорд Эмброуз, и поверил одному слову из десяти. Поэтому мы можем оставить себе десятую часть вашего состояния. И жену. Желаю вам счастливой семейной жизни.
— А Белые Стены? — проблеял лорд Баттервелл.
— Замок переходит к Железному Трону. Я разберу камню и засею землю солью. Через двадцать лет никто о нем и не вспомнит. Старые дурни и молодые мятежники до сих пор приезжаю! на Багряное Поле, чтобы возложить цветы на том месте, где погиб Дейемон Черное Пламя. Я не потерплю, чтобы Белые Степы превратились в еще один памятник черному дракону.
Он взмахнул бледной рукой.
— А теперь пшел прочь, поганец!
— Десница так добр...
Баттервелл вышел, пошатываясь. Он был так ослеплен горем, что даже не узнал Дунка, когда проходил мимо него.
— Вы тоже можете идти, лорд Фрей, — заявил лорд Риверс. Мы продолжим разговор позже.
— Как прикажете, милорд.
Фрей вышел из шатра, ведя за руку сына.
И лишь тогда десница короля обернулся к Дунку.
Он был старше, чем помнил Дунк. Резкие черты, морщины, но кожа оставалась белой, как кость, и щеку и шею все так же уродовало красное родимое пятно, которое кое-кому казалось похожим на ворона. Он был одет в алую рубаху и черные сапоги. Дымчатый плащ скрепляла фибула в форме железной руки. Прямые белые волосы падали на плечи и были зачесаны на одну сторону лица, видимо, чтобы скрыть пустую глазницу. Этот глаз выбил Биттерстил на Багряном Поле. Уцелевший глаз был красного цвета. «Сколько глаз у Кровавого Ворона? — Тысяча и один».
— У принца Мейекара, несомненно, были серьезные причины отдать сына в оруженосцы межевому рыцарю, — начал десница. — Но едва ли он предполагал, что обучение включает в себя замок, полный изменников. Сир, как получилось, что я обнаружил своего кузена в этом змеином гнезде? Лорд Баттервелл уверял, что вас, под личиной таинственного рыцаря, прислал сюда сам принц Мейекар, чтобы разузнать о планах заговорщиков. Это правда?
Дунк преклонил колено.
— Нет, милорд. То есть да, милорд. — Так сказал ему Эгг. То есть Эйегон. Принц Эйегон. Так что отчасти это правда. Но не совсем.
— Ясно. Вы двое узнали о заговоре против короны и решили своими руками остановить заговорщиков. Так было дело?
— Не совсем. Мы просто... влипли, если можно так сказать.
Эгг скрестил руки на груди.
— Мы с сиром Дунканом неплохо справлялись с ситуацией до тех пор, пока не явились вы со своей армией.
— Нам помогли, милорд, — добавил Дунк. — Межевые рыцари.
— Да, милорд. Сир Кайл по прозвищу Кот и Мейнард Пламм. И сир Глендон Гром. Именно он выбил из седла Скри... главного мятежника.
— Да, я уже слышал эту историю примерно раз пятьдесят. Бастард из Ивняков. Сын шлюхи и предателя.
— Сын героя! — возразил Эгг. — Если он находится среди пленников, я требую, чтобы его нашли и освободили. И дали ему награду.
— Да кто ты такой, чтобы приказывать королевскому деснице?
Эгг и глазом не моргнул.
— Ты знаешь, кто я такой, кузен.
— Ваш оруженосец ведет себя дерзко, сир, — обратился лорд Риверс к Дунку. — Вам следует выбить из него эту наглость!
— Я пытался, милорд. Но он же принц.
— Он дракон, вот кто он, — сказал Кровавый Ворон. — Встаньте, сир.
Дунк поднялся.
— Таргариенам всегда являлись сны о грядущем еще задолго до Завоевания, — сказал Бладрэйвен. — Неудивительно, что время от времени этот дар пробуждается и в роду Черного Пламени. Дейемону приснилось, что в Белых Стенах родится дракон, так оно и вышло. Глупец всего лишь перепутал цвета.
Дунк посмотрел на Эгга. «Кольцо! — понял он отцовское кольцо. Оно теперь у него на пальце, а не спрятано в сапоге».
— Я подумываю о том, чтобы взять тебя с собой в Королевскую Гавань, — сказал лорд Риверс, обернувшись к Эггу, и держать при дворе, как... гостя.
— Моему отцу это не понравится.
— Наверняка. Принц Мейекар... вспыльчив. Возможно, мне следует отправить тебя обратно в Летний Замок.
— Мое место рядом с сиром Дунканом. Я его оруженосец.
— Храни вас боги! Что ж, как хочешь. Можете идти споен дорогой.
— Можем, — согласился Эгг. — Но нам потребуются деньги. Сиру Дункану нужно заплатить выкуп Улитке.
Бладрэйвен рассмеялся.
— Куда подевался тот робкий мальчуган, которого я встречал в Королевской Гавани? Как пожелаете, мой принц. Я прикажу казначею выдать золота, сколько захотите. В пределах разумного.
— Только взаймы, — вставил Дунк. — Я потом верну!
— Ну конечно. Когда научитесь сражаться на турнирах, да?
Лорд Риверс шевельнул пальцами, отпуская их, раскатал свиток и, взяв перо, принялся вычеркивать имена.
«Отмечает тех, кто умрет», — понял Дунк.
— Милорд, — подал он голос, — мы видели головы снаружи. А Скрипач... Дейемон... ему тоже отрубят голову?
Лорд Бладрэйвен поднял взгляд от пергамента.
— Как решит король Эйерис... но у Дейемона есть четверо младших братьев, да еще и сестры. Если я окажусь настолько глуп, что снесу его удалую голову, его матушка будет рыдать, его друзья вновь назовут меня братоубийцей, а Биттерстил коронует его брата Хейегона. После казни юный Дейемон станет героем. Оставшись жив, он сделается препятствием на пути моего сводного брата. Вряд ли он сможет объявить королем третьего из рода Черного Пламени, если второй, увы, пока еще жив. Кроме того, благородный пленник украсит наш двор и станет живым доказательством милосердия и доброты его величества короля Эйериса.
— У меня тоже есть вопрос, — сказал Эгг.
— Я начинаю понимать, почему твой отец так охотно от тебя избавился. Что еще тебе угодно, кузен?
—Кто взял драконье яйцо? У дверей была стража, у лестницы тоже стража, никто не смог бы проникнуть в покои лорда Баттервелла незамеченным.
Лорд Риверс улыбнулся.
— Хорошенько подумав, я бы предположил, что кто-то забрался через дырку в уборной.
— Но колодец уборной слишком узок!
— Для взрослого. Ребенок бы пролез.
— Или карлик! — выпалил Дунк.
«Тысяча и один. Почему бы одному из этих глаз не оказаться в труппе карликов?»