А стук копыт сзади становился все отчетливее. Вот уже на горизонте появилось облако пыли, вот ветер унес его и показались сами преследователи — неутомимые и безжалостные, как стая волков, с человеком-волком во главе. Вышата резко осадил коня и сделал Ардагасту знак остановиться. Потом расстегнул рубаху и снял с шеи золотой амулет: пять грифоньих голов, загнутых в одну сторону, по ходу солнца, вокруг отверстия.
— Надень это, Ардагаст. Оберег Огнеслава, великого волхва, не должен попасть в волчьи лапы. Скачи быстрее, туда, к Золотому кургану, а я их задержу. Найди в Корчеве Элеазара-медника, иудея. Скажешь ему: «Да светит тебе Солнце, брат». А он ответит: «Да светит Солнце всем людям».
— Я не брошу тебя. Будем биться вместе! Вышата покачал головой:
— Это бой волхвов. — Он показал на высокий курган, обложенный пепельно-серым камнем. — Вот могила Агара, великого царя скифов. Тебе его дух помогать не станет — ты сармат по матери, а мне поможет. Держись Золотого кургана, он тебя защитит, и берегись кургана Черного. Ну же, скорее, во имя Солнца!
Свернув с дороги, Вышата поскакал к серому кургану, а Ардагаст — дальше на восток, вдоль подножия горной гряды, увенчанной цепочкой курганов. Над самой высокой горой устремлялась в небо огромная насыпь, подпертая снизу стеной из неотесанных каменных глыб, словно уложенных великанами. От нее на север тянулся еще один вал.
Подъехав к стене, мальчик стал искать глазами проход в валу и, не выдержав, оглянулся назад. От дороги до пепельного кургана встала стена золотисто-красного пламени. На нее с запада надвигалась другая огненная стена — черно-красная. Клубы дыма поднимались над степью, раскаленный воздух дрожал. На кургане стояли два всадника — Вышата и высокий, могучий скиф в кафтане и башлыке, сиявших от множества золотых украшений. Скиф слал стрелу за стрелой в Сауархага и его сарматов, но стрелы, пролетев одну пламенную стену, сгорали в другой. То же происходило и с сарматскими стрелами. Когда сарматы попытались подняться на гряду, огненная стена запылала и над ней. И такой же неуемный, отчаянный огонь вспыхнул в сердце мальчика. Он готов был помчаться назад, на помощь волхву, но вдруг услышал женский голос:
— Воин Ардагаст! Это не твоя битва.
На каменной стене стояла женщина дивной красоты, в красном платье с золотым пояском. Ее пышные золотистые волосы, увенчанные высоким головным убором, излучали мягкий свет.
— Я не воин, царица… — враз пересохший язык не был в силах произнести слово «богиня». — Я еще не прошел посвящения…
— Ты его скоро пройдешь. Поезжай в Пантикапей. Там тебя ждут друзья… и враги. Сильные враги.
Она указала рукой на восток, и между валом и стеной вдруг открылся проход. Мальчик въехал, и вал сомкнулся за ним. Исчезла и удивительная женщина, Он огляделся. Севернее и южнее тянулись еще две усеянные курганами гряды. На северной гряде, западнее вала, выделялась громадная черная насыпь. Средняя гряда кончалась горой, над которой поднимались зубчатые стены с башнями. Бесчисленные каменные дома с красными черепичными крышами теснились по склонам горы и столь же тесно заполняли окружающую равнину. А за этим морем домов до самого горизонта раскинулось другое море — темно-синее, сливавшееся вдали с голубым небом. Простор бухты бороздило множество рыбачьих лодок и больших кораблей с убранными из-за безветрия парусами.
Мальчик на миг застыл, пораженный. Никогда еще он не видел столько домов в одном месте — ни в лесах, ни в степи. Потом весело тряхнул длинными, почти до плеч, золотистыми волосами и решительно двинул коня вперед — в новый, незнакомый мир по пути, указанному самими богами.
Город встретил его такой теснотой, сутолокой и шумом, какие он до сих пор видел разве что на торжище в большой праздник. Греки, скифы, сарматы, люди из каких-то вовсе неведомых племен… Все куда-то спешили, толкались, бранились, мирились, бились об заклад, клялись всеми богами. И — торговали, торговали, торговали… Осетриной и зерном, конями и расписными вазами, бараньими шкурами и драгоценностями, глиняными фигурками богов и вином и даже водой (он еще не знал, как страдает от безводья этот край, где нет рек и озер).
Ардагаст давно выучился говорить по-гречески — от Вышаты и от купцов, часто наезжавших в скифские леса за пушниной и воском, и даже овладел с помощью волхва греческой грамотой. Но расспросить дорогу к Элеазару-меднику, иудею, почему-то оказалось очень трудно. Одни не отвечали — то ли не понимали, то ли отвечать не считали нужным. Другие отчего-то принимались ругать иудеев и всех, кто с ними связывается. Третьи объясняли как-то непонятно. Ну что такое «пританей» или «дикастерий» и где это тут храм Афродиты Пандемос?