— Интересно, что же произошло на гребне? — тихо промолвила Габриэль. — И как девочки…
— Ты сама говорила: Зена не станет обманывать, — оборвал ее певец, но в голосе его слышалась тревога.
Наверное, он думал о том же, что и она, поэтому Габриэль решила не высказывать страшных мыслей ипокачала головой:
— Так и есть. Но где сейчас маленькие бегуньи? Я беспокоюсь. Вдруг на похитителей кто-то напал, девочкиперепугались и разбежались по лесу? На то, чтобы найти их, уйдут дни, а тогда может быть слишком поздно. Знаешь, со вчерашнего дня мы поднялись очень высоко, и ночи здесь холодные, а…
— Девочки одеты в тонкие хитоны для забегов на прибрежном песке, — закончил за нее Гомер.
— Существует еще проблема еды. Я-то знаю, как находить воду, даже вспомню пару съедобных растений: мама меня учила. Хотела сделать из меня примерную жену, как же это было давно! В общем, я в лесу не пропаду, а перепуганные маленькие девочки?..
— И слепая Навсикая, — мягко добавил Гомер, Габриэль кивнула.
— Им придется нелегко, а если Навсикая потеряет Митрадию… страшно подумать! Она ведь может сделать шаг прямо с обрыва!
Повисло молчание. Певец положил руку на плечо подруги и заставил ее остановиться:
— Ты недооцениваешь царевну, Габриэль. Она слепа с рождения и умеет обходиться без зрения. Она научилась ощупывать землю перед каждым шагом, к тому же другие чувства у слепых обострены.
Габриэль слабо вздохнула:
— Наверное, ты прав. Просто страшно за нее. Все таки ей труднее, чем остальным. В незнакомом месте, в такой ситуации, бедная девочка!
Тропа вывела их к замшелым камням; Гомер остановился, пристально огляделся вокруг и, только найдя следующий ствол с зарубками, двинулся дальше.
— Большинство людей, — опять заговорил Гомер, — слишком зняты собой, чтобы обращать внимание на других. Пока мы сами не столкнемся с несчастьем, оно для нас не существует. Разве что горе близких заставляет нас взглянуть беде в лицо и поставить себя на место другого. Так слепота Навсикай стала частью жизни Митрадии, у нее золотое и мужественное сердце.
Габриэль быстро моргнула, украдкой смахнула слезу и от души воскликнула:
— О всемогущие боги! Скажите мне, что девочки живы! — она подняла глаза к небу и покачала головой. — Темнеет. Надо бы прибавить шагу.
Вопреки собственному решению пять шагов спустя девушка замерла как вкопанная. Гомер хотел заговорить, но она закрыла ему рот рукой:
— Тихо! Ты что-нибудь слышишь? — шепотом спросила она.
Певец напряг слух, но тщетно. Он помотал головой.
— Ну, слушай! Стон — там.
Она уверенно указала направление; звук повторился. На сей раз Гомер тоже услышал его и ответил кивком, а потом махнул рукой в сторону небольшой группы деревьев. Высокий кустарник отбрасывал густые тени, поэтому разглядеть ничего не удалось. Габриэль покрепче сжала посох и снова посмотрела на юношу.
— Не обгоняй меня, — мягко сказала она. — И не подходи слишком близко: вдруг палка мне пригодится. Но будь рядом, хорошо?
— Постараюсь. — Гомер приуныл. Габриэль ободряюще улыбнулась. Улыбка потухла, как только девушка сделала первый шаг вперед, внимательно огляделась и чутко прислушалась. Позади нее юноша глубоко вздохнул, потом раздались его легкие шаги.
— О, нежно любимые музы, зачем я сюда зашел?! — вертелось у него в голове.
Теперь стон звучал отчетливей. Габриэль замерла в нерешительности, секунду спустя оглянулась, приложила палец к губам и, обойдя кучу сосновых игл, муравейник, наверное, вышла на поляну. Тишина. Незнакомый, слабый голос совсем близко произнес:
— Слава богам! Это девушка.
— Все в порядке, Гомер, выходи! — позвала Габриэль. Юный певец стиснул зубы, набрался храбрости и шагнул на поляну. Там спиной к толстой пихте сидел рыжебородый мужчина, вид у него был измученный, рукисвязаны за спиной, в густых, рыжих с проседью волосах запеклась кровь, и тонкая алая струйка текла по щеке, однако рана казалась неопасной. Секунду он удивленно взирал на Габриэль, а потом его изумление внезапно сменилось гневом. Видимо, мужчину разозлило, что девушка стояла, сложа руки и спокойно изучала его.
— Ну-с, — вопросил он, — ты не собираешься меня освободить? Голос у него оказался глубоким, но охрипшим. Похоже, пленник долго молчал. Габриэль улыбнулась, но ее взгляд остался суровым:
— И не подумаю. Ты был среди тех, кто вчера похитил девочек в Афинах, так?
Мужчина широко распахнул карие глаза и неубедительно изобразил удивление. Его губы нервно дернулись:
— Девочек? На что они мне?
— Ах вот как! — язвительно повысила голос Габриэль. — Если ты такой чудесный актер, что ж не выступаешь на сцене? Надел бы огромную маску и наслаждался аплодисментами. А ты сидишь избитый под деревом совсем недалеко от поляны, покрытой трупами. Так я о девочках. Отвечай, ты их похитил или поджидал здесь? Участие не отрицай, я в нем не сомневаюсь, — чтобы пояснить, о чем идет речь, девушка махнула посохом туда, где высился гребень холма.