— Здравствуй, — неохотно прогудел он.
— День добрый, — ответила воительница, не сводя с него настороженных глаз и сжимая одну руку на рукоятимеча, а другую протягивая за кинжалом. Манниус сделал примиряющий жест.
— Эй, не волнуйся, Зена. С тех пор, как я с ним, Летун изменил свои привычки.
— Неужели? Пока я заметила только новое имя. Приятель усмехнулся, в уголках его глаз собрались веселые морщинки:
— Мне не хотелось звать его просто Циклопом: звучит грубовато, вот я и придумал прозвище. Он хоть ислепой, а когда несет меня, куда прикажут, мы летим, как на крыльях.
— Манниус, ты не в своем уме! Этот «малыш» ничуть не изменился с нашей последней встречи!
— Зена, ты не учла моих способностей. Я мастер заговаривать зубы. Мы с Летуном хорошенько все обсудили, итеперь он в корне переменил свои гастрономические пристрастия, — мужчина снова насмешливо поклонидся, но Зена не сводила глаз с хмурого Циклопа. — Мы вместе уже… сколько, приятель?
— Я не умею считать, — зарокотал низкий голос, дрожью отдаваясь в мускулистом теле воительницы. — Зена, если б я все еще ел человечину, я бы с удовольствием…
— Но ты ее не ешь, — строго оборвал гиганта Манниус. — Вспомни, чему я тебя учил.
Летун тяжело вздохнул, Зена увернулась от струи зловонного дыхания.
— Я помню, — с тоской пробасил великан. — Человечина вредна для сердца, желудка и печени; нельзя убивать людей ради еды. Все живущее создано богами, — он кисло взглянул на своего наставника, который широко развел руками и улыбнулся. Чудовищный Циклоп загудел снова: — Фу, глупости! Мясо — отличная пища. Видишь? — Он оскалил пасть, обнажив ряд превосходных зубов, и грубым ногтем постучал по внушительному резцу. — Такие зубы у волков, собак, пантер и медведей! У людей тоже они есть. Нужны, чтобы разрывать мясо, созданы специально для этого. Боги неспроста дали мне острые зубы! Я бросил есть человечину, потому что ты запудрил мне мозги своими бреднями: красивыми словами и уговорами. Но я не отказался от мяса, понял?
— Конечно-конечно, все верно, успокойся, — поспешно ответил Манниус и извинился перед Зеной: — Работа еще не закончена. Кстати, он по-своему прав: овцы — глупейшие создания, их и съесть не жалко. Они не умнее плодов и кореньев.
— Когда-то ты твердил, что есть мясо негуманно, и приводил самые пылкие доводы, — вздернула бровивоительница. — А теперь приравниваешь овцу к оливкам. — В этих горах без, мяса никак: сплошные камни, ничего не растет, недолго и от голода умереть. Что тут можно раздобыть: стащить в деревне черствый хлеб? Представь эту гадость! Да, я ем овец и домашнюю птицу, иногда еще рыбу, — мрачно признался Манниус. Он кивнул на великана, который опять поводил носом и очень сурово хмурился. — Его я перевоспитал почтиполностью и считаю, что опыт удался. Я убедил Летуна перестать есть людей, и с тех пор он пристрастился к баранине. Это большой шаг вперед. Может, я даже уговорю его попробовать жаркое.
— Баранина, — повторил Циклоп.
— Получишь целую овцу, клянусь честью, — торжественно пообещал Манниус. — Сейчас она находится в процессе приготовления, как мы это называем, а попросту говоря, растет. Но я разрешу тебе ее съесть, если оставишь Зену и ее подругу в покое.
— Подругу! Узнаю по запаху. Это нежненькая и мягенькая… — обрадовался Циклоп. Он повернулся к воительнице и послал бы ей страшный взгляд, если б только у него сохранился глаз. В голосе его зазвучала обида: — Она меня тоже обманула. Сказала, что покончит с Зеной и принесет мне глаза, обе ноги и…
— Давай-ка помолчим, — Манниусу не понравился ход мыслей приятеля, смаковавшего воспоминания, и он перебил его. — Разве ты забыл, что девушек не едят? Мы же все обсудили, вспомни наши правила!
— Не ешь людей, ешь овец, — с досадой пробубнил Циклоп.
Он испустил тяжелый вздох, Зена предусмотрительно отпрыгнула от зловонной струи, и даже Манниус поморщился.
— Будь умницей, никого не трогай, и завтра я позволю тебе съесть оленя, — соблазнял гиганта наставник. Летун медленно поворочал мозгами и улыбнулся:
— Олень вкусный, люблю. — Тут он снова повернулся к Зене, потом принюхался к ее спутникам. — А сколько? Большую часть?
— Все, кроме моей доли, — двусмысленно ответил Манниус, избегая споров. — Два куска мне, и я готовлю их, как хочу.
— Какой ты странный! Жаришь мясо, портишь еду, — пожаловался Циклоп. Манниус молча ждал, скрестив на груди руки. Великан вздохнул, воительница отвернулась, закашлявшись. — Ну, ладно! Два куска тебе, и я молчу.
— Молодчина! — сердечно похвалил его Манниус, поощряя сговорчивость.