Слухи шли по большой зале, что младший император Святослав и не знает еще, что случилось, и когда узнает, неизвестно. Он вроде бы ушел в поход на Нубию, а это полгода, а то и год. А раз так…
— Пожалуйте к столу, сиятельные! — в зал вышел кравчий, очередной потомок покойного Душана, круглый, словно шар. Мужи из этого рода, мучаясь от избытка пищи, умирали рано, к вящей зависти окружающих. Смерть от обжорства по-прежнему считалась на редкость почетной. В этом мире обычно погибали по куда более прозаичным причинам. От голода, например.
Знать, шумно обсуждая новости, повалила в обеденные покои, где все заняли положенные им места, ревниво поглядывая на соседей. А ну как худородный рядом сядет, или тот, кто недавно боярскую шапку получил. Невместно сие и позор великий!
Стол ломился от яств и выпивки, и нобили, придвинув к себе серебряную посуду, начали накладывать жареное мясо, сало, кур и десяток видов хлеба. Сегодня все было по-простому, кроме каши из нечастого пока риса. Он ценился куда дороже, чем белужья икра, которая стояла на столе в серебряных ковшах.
— Дзынь-дзынь-дзынь!
Патриарх Григорий, который хоть и поседел как лунь, но оставался по-прежнему худ и подвижен, постучал вилкой по серебряному кубку. Замолчали все, включая ханов-язычников и словенских владык из лесной глухомани, поклонявшихся дедовским деревянным идолам. Владыку уважали все. Ведь когда заходил спор о его святости, то последним аргументом в споре становился двадцатилетний бренди, настоянный в бочке из лимузенского дуба в подвалах патриаршего двора. Тут даже закоренелый поклонник старых богов нехотя признавал, что определенное благословение небес над этим человеком присутствует, иначе как еще можно выгнать пойло такого качества.
— Поднимем кубки, сиятельные! — горестно сказал Григорий. — Господь оставил нас милостью своей! Наш государь, одаренный множеством добродетелей, покинул мир этот и перешел в мир иной. Пусть господь посадит его по правую руку от себя! Мир его праху!
— Мир! — подхватили нобили и опрокинули кубки в свои луженые глотки.
После этого речи полились одна за другой, и тональность в них звучала разная. От откровенного, совершенно искреннего горя до едва прикрытого злорадства. Кое-кто уже выпил слишком много, и правда перла наружу неудержимым потоком.
А потом прозвучал вопрос, после которого в зале наступила гробовая тишина. И задал его боярин Константин, Любавин зять, полковник Тайного Приказа, руководивший Внешней разведкой.
— А скажи нам, царственный! — обратился он к цезарю Бериславу. — Как у нас дальше дела-то будут вестись? Вот раньше государь в Братиславе сидел. А как оно теперь станет? Приедет ли император сюда? Или в Александрии останется? И если останется вдруг, то кто здесь будет?
— Да… ты понимаешь… — задумчиво сказал Берислав. — Надо сначала его царственность дождаться… С ним обсудить…
— Да тут и обсуждать нечего! — заявил со своего конца стола Кий. — Я в Закарпатье не поеду. Был я там с пятью сотнями всадников, задница полная за горами. Кроме медведей и лесовиков неумытых и нет ничего. Или я хуже брата Вовки? Я свою долю получить хочу по старому обычаю! И уж поверьте, сиятельные, я ее получу!
1 Теодорос Рштуни — ишхан, или первый из князей, Армении. В реальной истории начала успешно воевал против арабов, а потом сдал им страну. Назначен ими правителем всего Закавказья. В 654 году в Армении началась феодальная междоусобица. Арабы вторглись и разбили войска князей. Рштуни отправили в Дамаск в качестве заложника, где он и умер.
2 В реальной истории битва при Финике 655 года, у южного побережья Малой Азии, закончилась чудовищным поражением византийского флота. Констант II едва спасся, но сотни кораблей были потеряны, а тысячи моряков погибли.
3 Речь идет о 8-м Толедском соборе, который существенно ограничил власть короля Испании.
Глава 2
Май 658 года. Через две недели после смерти императора Самослава. Александрия.
Александрия никогда уже не приблизится к блеску времен первых Птолемеев или Константинополя. Но за последние годы здесь стало совсем неплохо. Великий логофет худо-бедно расплатился с казной, наладив производство сахара и хлопка. А потом, когда на трон восточной столицы сел Владимир, туда пошло зерно из Египта, возвращая назад полновесное золото. Стефан и Святослав выбили уступки из императора Само, и тот позволил им оставлять у себя половину податей. И даже этой малости оказалось достаточно, чтобы вдохнуть жизнь в истерзанную тысячелетним гнетом страну.