Девушка и впрямь не слишком удалась на лицо, она выросла точной копией своего отца. Здоровенная башка с густой гривой волос, совиные глаза, шрамы от оспы и крупный нос могли бы считаться просто некрасивыми, но свирепая ухмылка, то и дело мелькавшая на ее лице, отталкивала будущих ухажеров. Всегда ли так было? Вовсе нет. Гудрун росла обычной девчонкой, только очень уж крупной, страшненькой и оттого довольно стеснительной. Она даже плакала порой в подушку, потому что ее чуть ли не в лицо дразнили Ётуном, ледяным великаном из сказок. Впрочем, непривлекательная внешность — вовсе не проблема для дочери короля. Претендентов на ее руку хватало, но она влюбилась в простого хирдмана из отцовской дружины, и это все изменило. Тот воин был красавцем и щеголем, он нравился женщинам, а потому Гудрун, которая оказалась на полголовы выше, была осмеяна, как только попыталась пофлиртовать с ним. Воин, стоявший на страже у ворот дворца, хохотал так заразительно и громко, что Гудрун просто затрясло от ярости и обиды. Да, она не красотка, как некоторые служанки, но она же дочь короля! И не простому воину глумиться над ней. Решение пришло тут же: наглец должен понести наказание. Гудрун вихрем ворвалась во дворец, взяла топор и вернулась так быстро, что воин даже не успел унять смех. Он не ждал нападения, а потому уже через пару секунд его голова треснула от макушки до подбородка. Он и не догадывался, что эта нескладная девчонка настолько сильна.
Кровь, смывшая ту обиду, навсегда изменила Гудрун. Ее грусть прошла вмиг, а в голову ударило какое-то незнакомое до этого, пьянящее чувство. Она прислушалась сама к себе и внезапно нашла ответы на все вопросы. Ей понравилось то, что она сделала. Она получила немыслимое удовольствие, глядя, как труп насмешника лежит у ее ног в луже крови. Он никогда больше не сможет поглумиться над ней, и никто больше не посмеет этого делать, потому что она разобьет обидчику голову топором. Так она узнала, что смерть решает все застарелые проблемы, а потому в самое ближайшее время ее родители чуть не разорились, покупая во дворец новых слуг и выплачивая виры семьям убитых и раненых. Гудрун словно с цепи сорвалась, припоминая всем насмешки за спиной и презрительные взгляды. После пятого убийства Сигурд не выдержал. Никакие словесные увещевания и колотушки не помогали, и его дочь забила кочергой смазливую горничную, приведенную откуда-то с севера. Красивых женщин она ненавидела люто, понимая, что ей никогда не стать такими же, как они. И вот тогда Сигурд признал свое поражение, плюнул и отправил дочь на войну. Пусть лучше там сгинет ненормальная девка, которая подсела на кровь, как пьяница на вино, но не будет и дальше позорить семью. Дочь-берсерк! Подумать только. И, словно в насмешку, сын Эрик рос пригожим и на редкость рассудительным парнем, весь в мать. И его успели привить от оспы, в отличие от старшей сестры, которую эта болезнь изуродовала.
Надеждам Сигурда не суждено было сбыться. Гудрун не погибла. Напротив, она вполне успешно прошла два летних похода, а к шестнадцати годам ее знали все от Уэльса до Пролива и совершенно заслуженно считали двинутой на всю голову. Она лезла в самую гущу сражения и упивалась чужой кровью и смертью. Или билась в поединках, как сейчас…
— Вот ведь дура! — крякнул Сигурд, размышления которого прервали радостные вопли и гогот его воинов. Они-то как раз к Гудрун относились хорошо. Воины уважали ее, считая девой Одина, валькирией. Она дочь конунга? Да. Она девственна? Безусловно! Ее еще никто оседлать не смог, иначе растрепал бы о своем подвиге на весь остров. Эти два пункта считались самыми верными признаками спутницы одноглазого бога, которая по случайности сошла на землю. К дочери короля в войске относились со священным трепетом, а то, что она чокнутая… ну бывает. Валькирия же, Дева войны! Наверное, они все такие, ведь никто из живущих других валькирий никогда не видел, а потому сравнить было просто не с чем.
Бой все-таки начался. Гудрун виртуозно владела бранью на всех известных языках и вскоре довела какого-то воина из первого ряда до белого каления. Тот был на голову ниже, чем она, и прилично легче, а потому принцесса, не мудрствуя лукаво, сбила его на землю щитом, а потом измочалила секирой, оставив истекать кровью. Воин все еще был жив.
— Она опять глумится над ними, отец, — сказал Эрик. — Она выбрала слабака, чтобы порезвиться для начала. Она не уйдет оттуда.
Так и вышло. Гудрун нашла нового противника. Из строя Нортумбрии вышел копьеносец, и на этом шутки закончились. Им оказался знатный воин из народа англов, в хорошем доспехе братиславской работы и в шлеме, украшенном золотой чеканкой. И это умелый боец, он не стал брать меч, когда у врага такие длинные руки. Копье — штука простая, да только с секирой против него долго не продержаться. Гудрун подбежала к строю воинов и тоже взяла копье. Даже она понимала, что против такого оружия в умелых руках у нее шансов нет.