– И во Франции, – добавил коадъютор, самодовольно поглаживая подбородок.
– Не можете ли вы мне сказать…
– …Какой наглец осмелился в прошлую ночь прикинуться герцогом Бофором, надев великолепный белокурый парик?
– Так это правда? Неужели до этого уже дошло?
– Ваше высочество, дерзость очевидна, и исполнитель такого подвига думал, по всей вероятности, что большой беды не будет, если прибавить еще один грешок на душу удальца, который так справедливо гордится своим происхождением от короля-волокиты.
– Гонди, – сказал герцог, вспыхнув, – вы употребляете во зло право, которое вам дает наша дружба.
– Нет, и в доказательство тому вы не узнаете имени этого наглеца.
– Так, значит, правда, что вы не хотите подвергать опасности мою шкуру, когда дело идет о моей чести.
– Глупости, любезный герцог, глупости! Предоставьте черному народу драть себе глотку. Истинно говорю, на это не стоит обращать внимания. Народом надо пользоваться для своих выгод, но никак не должно признавать его себе подобным.
– Позвольте, – сказал Бофор возмущенно, – в народе есть люди, достойные уважения, и я готов всюду и всегда воздавать им должное почтение.
– Ух! Какие громкие слова! – воскликнул Гонди, пожимая плечами. – Я вам пророчу, что придет время, когда вы откажетесь от них.
– Не верьте этому.
– Я знаю людей.
– В таком случае вы не знаете меня, любезнейший Гонди, – возразил Бофор суровым тоном, на что коадъютор не обратил никакого внимания.
– Вас? Наизусть знаю.
Точно бичом прямо в лицо ударили эти слова Бофора и дали другой поворот его мыслям. Он вдруг принял обычный беспечный вид.
– Так вы не назовете по имени моего Созия?
– Нет, зато я вам скажу что-то очень важное для вашей чести.
– Что такое?
– Но только с условием.
– Что за условие?
– Вы вручите мне вашу шпагу и позволите мне хранить ее до завтрашнего утра.
– Гонди, опять каприз. Вы сами были некогда воином и хорошо знаете, что мы, военные, неохотно расстаемся с этими игрушками.
– Именно. Ну, что же, отдадите ли вы мне шпагу?
С этими словами коадъютор ловко вытащил у него шпагу. Герцог Бофор следил за этим действием с доверчивой улыбкой и с внутренней озабоченностью.
– Ну, Гонди, теперь вы будете говорить? Надеюсь, вы разольете свет посреди мрака, окружающего меня.
– Я буду говорить о герцогине Лонгвилль.
– Вот что!
– Вижу, что вы уже насторожились. Послушайте меня, вы не станете поджидать ее сегодня вечером, ведь если двор узнает, что госпожа, изгнанная им в Нормандию, прибудет сюда, то наверное мой дом будет окружен стражей. Вы обнажите шпагу или вооружите друзей, чтобы защитить ее.
– А вам надо, чтобы завтра я произвел маленький бунт на рыночной площади – так, что ли? Говорите разом.
– Именно. Но мне надо еще поговорить с вами о маркизе де Жарзэ.
– Какое мне дело до него?
– В эту минуту он со своими друзьями находится у Ренара, где под звуки скрипок они торжествуют победу, которую будто бы сегодня одержали над вами.
– Это они так истолковывают причину, заставившую меня пойти к честным людям, звавшим на помощь?
– Неприятное дело, герцог, но юность хвастлива. Это герцог де Бар устроил этакое празднество.
– Ага! Так у них и скрипки есть? – спросил Бофор, скрежеща зубами.
– Говорят.
– Так и мы потанцуем.
– Что это вы затеваете?
– Наказать наглость и казнить преступление.
– Преступление?
– Да, у меня есть предчувствие, что из круга де Жарзэ вылетели стрелы, поразившие мою честь.
– Жарзэ не способен.
– Он? Пожалуй, что и так, но герцог де Бар?
– Точно так же на это не способен. Де Бар – ханжа, без существенных страстей. Но если вы не на шутку хотите отправиться к Ренару, то помните одно, герцог, что у меня ваша шпага, что вы должны туда явиться как принц крови, и что ваша жизнь дорога для дела, которое вы так великодушно взялись защищать: дело общественного блага… Впрочем, всего лучше будет, если вы отправитесь в свой дворец.
– Этого не будет, пока я не встречусь лицом к лицу с этими господами.
Коадъютор очень слабо сдерживал горячность молодого принца. Распрощавшись с ним, герцог прошел по всем залам; к нему присоединились маршал Мотт, госпожа Витри, Рэ, Фонтрайль, Брилье, л'Аржантьер, Лио и другие из его друзей или офицеров его дома. Всего человек пятнадцать вельмож, так что свита, сопровождавшая его вместе с его слугами, состояла из пятидесяти человек.
Погода стояла отличная; все эти вельможи были в самом лучшем расположении духа и отправились пешком к Тюильрийскому саду, болтая о войне и о любви, рассказывая самые модные скандалы, в которых главную роль играли придворные красавицы, хотя королева в это время предалась набожности, думая подать всем пример нравственности. Они прошли через мост и уже приблизились к улице Бурдоннэ, как вдруг Бофор остановился, внимательно осмотрелся и повернул на улицу Бурдоннэ.