— Открой для них барьер! — крикнул я.
— Он близко, Мордэкай! Я уже чувствую его, и его воины почти добрались до толпы! — отчаянно ответил Уолтэр, борясь со своей нерешительностью.
Моё решение казалось кристально ясным:
— Открывай проклятые ворота! Рыцари смогут разобраться с теми врагами, которые через них проскочат! Сейчас же!
Уолтэр открыл ворота, и люди повалили внутри, заполняя двор, в то время как солдаты и двое Рыцарей Камня отступили, чтобы их пропустить. Казалось, что толпа проталкивалась внутрь целую вечность, и даже после первоначальной давки во двор всё равно проходил равномерный поток отставших людей. Некоторые из вражеских бойцов также прошли внутрь.
Игнорируя людей, они бежали вперёд на ногах, у которых будто проросли крылья. Их движения были настолько быстрыми, что они проскользнули через толпу и мимо защитников замка прежде, чем их смогли остановить. По меньшей мере одиннадцать или двенадцать рывком прошли через толпу.
Однако не все из них миновали стражу. Один резвый молодой солдат сумел спутать ноги одному из чужеземцев, заставив его покатиться по земле. Двое других стражников шагнули вперёд, и вонзили свои копья ему в туловище прежде, чем он смог встать на ноги, но тот проигнорировал раны, и всё равно встал. Его губы расширились в кровавом оскале, когда он нанизал себя на копьё одного из охранников, и обрушил свою тяжёлую булаву на голову ошарашенного человека. Кровь и мозги брызнули во все стороны.
Солдаты Замка Камерона смотрели на это с тревогой, отказываясь в это поверить, и в их сердцах укоренился страх. На миг поле боя будто замерло, когда боевой дух солдат заколебался, а потом двуручный меч Сэра Иана одним чистым ударом снёс чужеземцу голову и верхнюю часть туловища.
— Они — берсеркеры, но всё равно умирают! — крикнул он защитникам, и вот так быстро оковы страха спали с них. Защитники приободрились, и возобновили атаку на тех врагов, которые оставались в пределах досягаемости.
У меня сердце разрывалось, пока я наблюдал за их боем через крошечное окно, но я никак не мог им помочь. Моё внимание привлёк голос Уолтэра:
— Он здесь! — воскликнул он. Свет из окна сменился видом холодного камня, находившегося за стеклом, когда он перекрыл вид, и закрыл ворота барьера. Последним, что я увидел, были женщина с ребёнком, бегущие к воротам. Они, как и многие другие, не добрались до ворот вовремя. «Все мои планы и приготовления, а я всё равно не сумел их защитить», — осознал я. «Моя собственная гордость и хитрость не дали мне увидеть возможность того, что они вполне могут оказаться достаточно хитры, чтобы провернуть нечто подобное».
Я снова сполз по стене на пол. Тошнота, вызванная ядом, наложилась на мои собственные угрызения совести, и я почувствовал, как по моим щекам, оставляя пылающие следы, потекли горячие слёзы.
Прежде, чем я смог далеко зайти в самобичевании, Уолтэр прервал меня:
— Что дальше?
Сделав глубокий вдох, я вытер лицо, и поднял взгляд:
— Дальше мы ждём, пока бог, кем бы он ни был, не проломит барьер.
— И всё?! — сказал Уолтэр слегка истеричным голосом. — Я думал, что был какой-то план?
— Он есть, — объяснил я, — но он начинается после того, как закончится эвакуация, и барьер будет снят. После этого мы начнём смертельную игру в кошки-мышки.
— И какую роль мы в ней играем?
Я сухо засмеялся:
— Без моей силы? Мы играем роль мыши.
Глава 21
Пенелопа Иллэниэл, Графиня ди'Камерон, поспешно шла по коридорам, а две сопровождающие её женщины едва поспевали. В руке она несла свой длинный меч, и силилась идти достаточно медленно, чтобы Роуз и Элэйн не отставали. Для Элэйн это особой проблемой не было, но учитывая положение Роуз, ей было сложнее. Она была беременна на восьмом месяце, и её распухший живот представлял значительное препятствие движению со скоростью, превышающей нормальную ходьбу.
— Пенни… пожалуйста, я не могу бежать, — напомнила Роуз.
Пенни оглянулась, и снова попыталась скрыть своё нетерпение. Она сама родила троих детей, и хорошо знала стресс, который испытывала её подруга, но не могла её не подгонять. Они направлялись к детской, чтобы забрать Айрин, а также Грэма, сына Роуз, которому не позволили присутствовать на вечернем пиру.
Мойра привлекла к себе её внимание, дёрнув Пенни за юбку:
— Мама, я плохо себя чувствую, — сказала её приёмная дочь. Лицо семилетней девочки было бледным — несмотря на быстрый темп, в котором они двигались.