Таков был Говард Афганский, мастер своего дела. Возможно, его программа была скромной по сравнению с последующими событиями, но все эти достижения стали возможными лишь благодаря его тесной связи с Ахтаром. Возможно, собственнические чувства заставили его отказаться от сотрудничества с Уилсоном. Возможно, это имело отношение к их предыдущей неприятной встрече. Как бы то ни было, Харт не мог тягаться с помпезным предложением о неограниченных поставках оружия. Боже милосердный, конгрессмен вел себя так, как будто собирался объявить войну Советскому Союзу. Что толку в проведении тайной операции, если приезжает цирк Барнума и клоуны выбегают на сцену?
Пять месяцев спустя Говард Харт собрал вещи, взял жену и двоих сыновей-подростков и навсегда покинул Пакистан. Ему хотелось остаться, но, наверное, было к лучшему, что его трехлетняя вахта подошла к концу.
В свой последний вечер в Пакистане начальник оперативного отдела и трое его сотрудников устроили прощальный ужин с генералом Ахтаром. Под конец вечера шеф ISI отвел Харта в сторонку и обнял его. По возвращении в Лэнгли директор Кейси представил его к высшей награде Агентства. Но, как это принято в Секретной службе, по окончании своего срока Харт отдал честь, закрыл за собой дверь и больше не оглядывался назад. Он так не узнал, что сделали Уилсон с Авракотосом ради того, чтобы переломить ход событий в афганской войне. Он расстался с Уилсоном в полной уверенности, что сделал все возможное для предотвращения катастрофы. Теперь дело оставалось за Чаком Коганом, который держал линию обороны в Лэнгли. Харту предстояло много новых дел и новых мест, уготованных для него ЦРУ, но в конечном счете он всегда считал Афганистан своим звездным часом.
ГЛАВА 17.
ПОСЛЕДНИЙ БОЙ КОГАНА
Чак Коган вошел в силу в ЦРУ еще в 1960-е годы, задолго до того, как Конгресс истребовал себе право служить надсмотрщиком для Агентства. К тому времени, когда Коган достиг вершины своей карьеры, ему было нелегко привыкнуть к возможности регулярного вторжения политиков в его личный мир. Но он был образцовым солдатом, и с 1980 года, когда президент утвердил закон о надзорных комитетах по разведке, он добросовестно принимал участие в брифингах для конгрессменов и сенаторов.
Тем не менее Коган подвел черту под попытками Уилсона вмешаться в оперативные детали операций Агентства. В своем квазивоенном мире Коган имел ранг трехзвездочного генерала. Он не только вел мониторинг афганской операции, но и разбирался с Хомейни и кошмарной ситуацией с американскими заложниками, с Саддамом Хусейном, с распространением ядерного оружия и так далее. Это поле деятельности не предназначалось для любителей. Коган откровенно уведомил Уилсона, что Агентство не удовлетворит его запрос о финансировании «Лошадки Чарли». Сама идея разработки израильского зенитного оружия для исламского джихада была абсурдной. Он не собирался поставлять в Афганистан никаких вооружений, кроме советских. Реакция Уилсона была грубой, почти угрожающей, но ветеран ЦРУ решил, что имеет дело с обычной бравадой. Уилсон вторгся на чужую территорию, поэтому Коган вежливо указал ему на дверь.
Без сомнения, Коган был бы только рад больше никогда не встречаться с Чарли Уилсоном. Но, в отличие от его коллег и предшественников, Уилсон не признавал неписаное правило, согласно которому ЦРУ обладало исключительным правом определять средства для ведения афганской войны. Возможно, так было раньше, но Уилсон решил все изменить. С его точки зрения, все было проще простого. Конгресс не только представлял равноправную ветвь американского правительства, но и ведал распределением финансов. По его законопроекту ЦРУ должно было потратить 17 миллионов долларов на приобретение швейцарских зенитных орудий (другие 23 миллиона оставались на усмотрение Агентства) для военной кампании, энергично поддерживаемой президентом. Уилсон расставил акценты: он включил в документ обязательство заблаговременно информировать его о том, как будут потрачены выделенные им 40 миллионов. Поэтому, когда конгрессмен потребовал встречи, у Агентства не оставалось иного выбора, как снова отправить к нему Чака Когана в попытке найти общий язык.
«В общем, ребята из ЦРУ однажды проснулись и обнаружили, что получили дополнительные 40 миллионов долларов; о которых они не просили, — говорит Уилсон. — Для них это было и хорошо, и плохо. Хорошо, потому что они любят деньги, и плохо, потому что часть этих денег следовало израсходовать на приобретение зенитных орудий, которые им были совсем не нужны. Зато гораздо больше денег оставалось на нужные для них вещи — сапоги, морфий и пилы для отрезания конечностей. Им приходилось с этим считаться».
Поставленный перед неприятной перспективой возвращения в офис Уилсона, Коган снова обратился к Авракотосу. Когда двое мужчин шли через просторный холл офисного здания «Рэйберн», отделанный белым мрамором, Коган все еще пребывал в уверенности, что сможет запереть в клетку этого настырного конгрессмена. С его точки зрения, лучше всего было заткнуть рот Уилсону здравыми аргументами.
Уилсон принял Когана и Авракотоса за письменным столом рядом с огромной картой мира, занимавшей целую стену в его рабочем кабинете. Он сразу же перешел к делу и осведомился, когда Агентство собирается начать поставки зениток. У руководителя отдела была для него плохая новость: «предварительные исследования» показали, что «Эрликоны» слишком тяжелые, и афганцы просто не смогут разместить их на такой высоте, где эти орудия смогут оказаться полезными. Еще большую проблему представляли боеприпасы. Для перевозки понадобятся тысячи мулов, и в итоге Агентству придется отдельно заняться разведением и транспортировкой животных. Уилсон вспоминает, что, по словам Когана, для регулярного снабжения одного «Эрликона» в течение года должно было понадобиться не менее двухсот мулов.
Коган подчеркнул строго секретный характер их совещания. Другой конгрессмен мог бы оробеть, но Уилсон проштудировал оружейные справочники и посоветовался с Эдом Лутваком, своим экспертом по оружию. Он знал, что Агентство уже поставляет моджахедам тяжелые пулеметы калибра 14,5 миллиметров советского производства, весившие больше «Эрликонов». В чем же проблема?
Коган переключился на другую передачу: главная проблема заключается в сертификатах конечного пользователя. Швейцарцы, с их трепетным отношением к своему нейтралитету, будут скомпрометированы, если СССР загонит их в угол и потребует узнать, кто заплатил за орудия. Американское прикрытие будет уничтожено, что приведет к кошмарным последствиям.
Уилсон заявил, что это пустой аргумент. Имея двадцать тысяч сотрудников, ЦРУ в состоянии осуществить простую операцию по маскировке и спрятать концы в воду. Он требовал конкретного ответа, а Коган просто не хотел прямо говорить ему, что не собирается покупать зенитки.
«Хорошо, тогда как насчет четырех миллионов, которые мы выделили на теплую обувь? — презрительно спросил Уилсон. — Ни один чертов ботинок так и не ушел по назначению. Насколько мне известно, на прошлой неделе было восемьдесят два случая обморожения. Вам нужны сертификаты конечного пользователя, чтобы поставлять обувь, мистер Кобурн?»
Авракотос сидел тихо и с удовольствием наблюдал, как конгрессмен устраивает форменный разнос его боссу, к которому все остальные относились с огромным почтением. В течение следующих нескольких месяцев, пока Коган продолжал чинить препятствия Уилсону, Чарли стал считать его лично ответственным за гибель моджахедов в горах Афганистана. «Меня интересует, сможем ли мы сбивать эти вертолеты, Кобурн, — заявил он в конце встречи, — и мне наплевать, ранит ли это ваши чувства, или нет. Я не остановлюсь ни перед чем».
Пока Уилсон воевал с Коганом, Джоанна Херринг находилась в затруднительном положении. Ее грандиозные планы внезапно оказались в опасности. Она организовала прием, который должен был сделать ее политический салон новым явлением в светской жизни, но, к ее ужасу, большинство известных людей, на которых она рассчитывала, под разными предлогами отказались прийти. Прием назывался «Добро пожаловать в Вашингтон» и формально преподносился как торжественный ужин в честь принца Бандара, блестящего пилота истребителя, получившего боевую подготовку в США, который тогда был послом Саудовской Аравии в Соединенных Штатах. Джоанна была знакома с Бандаром со времен его летной подготовки в Техасе, когда он посещал ее вечеринки в Ривер-Оукс. С тех пор принц успел жениться на дочери короля Фахда и по всем признакам приобрел статус приемного сына саудовского монарха.