«Долго он… неужели нашёл что-то в моторе? Выключает его и подходит к невысокому лётчику в кожаной куртке и Лавочкину, стоящему рядом в длинном зимнем пальто с каракулевым воротником… Нет, всё в порядке, лётчик лезет в кабину, снова слышен шум мотора, машет рукой чтобы вынули из под колёс колодки. Самолёт плавно трогается с места и, плавно покачиваясь, катится ко взлётной полосе».
Начинаются обычные при испытании пробежки по земле, чтобы проверить послушность тормозов, колёс и рулей, всё больше смещаясь к дальнему концу аэродрома. Срываюсь с места и со всех ног несусь вниз по лестнице, чтобы до взлёта самолёта встать рядом с моими подчинёнными: подумают ещё, что начальник струхнул. Бегу по асфальтовой дорожке и вижу, как лопасти вращающегося пропеллера сливаются в сплошной серый диск, за машиной поднимается облачко пыли: лётчик даёт полный газ. Между крылатой машиной и землёй появляется узкий просвет, увеличивающийся с каждой секундой, самолёт всё ближе и ближе, наконец он с оглушительным рёвом проносится над нами, круто набирая высоту. Люди как по команде вдруг заговорили все разом, толкаясь и крутя головами в поисках красной винтокрылой машины.
«Во даёт! Это кто ж такой лихач?» — в голове проносятся обрывки мыслей. Самолёт, не доходя до Ленинградского шоссе делает боевой разворот и вновь проносится над нами уже в другую сторону. Лица Люшина и Лавочкина спокойны, ничего не выражают, остальных — восторженно возбуждены, меня тоже немного потряхивает.
«Чёрт его знает, может быть так и надо? В любом случае, на мой дилетантский взгляд, машина — зверь! Уверен, не поздоровится мессеру если сойдутся они на узкой дорожке»! «Красавец» тем временем как-то незаметно уже завершает второй круг над аэродромом, лётчик, будто устыдившись своей удали, аккуратно «блинчиком» доворачивает самолёт на полосу и начинает плавное снижение.
«Самый ответственный момент, у Чкалова тоже всё было хорошо до посадки».
С силой сжимаю кулаки в карманах и прищуриваю глаза… самолёт легко касается земли и после короткой пробежки останавливается в центре аэродрома.
— А-а-а! — нас охватывает дикий восторг, все мы, невзирая на чины и возраст, бросаемся навстречу начавшей двигаться в нашу сторону машины. Лётчик, быстро сориентировавшись, выключает двигатель.
— Качать Никашина! — руки конструкторов тянутся к лётчику, мне достаются его ноги в хромовых сапогах, — ура-а!
На крыльях лечу наверх по лестнице к себе в кабинет и наталкиваюсь на грустно спускающуюся вниз Олю.
— «Красавец», чёрт возьми, летает! — воровато оглянувшись, поднимаю в воздух упругое девичье тело.
— Поставь на место, — кривится она, — нас на четырнадцать ноль-ноль хозяин вызывает…
— Так может он поздравить хочет с первым полётом. — неуверенно предлагаю я версию.
— …на Ближнюю дачу.
«Мимо… значит хочет поговорить без свидетелей, а в Кремле у него всегда кто-нибудь в кабинете или Молотов, или Киров… обычно они там вместе».
— … думаю настучали ему насчёт выборов в ВАСХНИЛ… скорее всего Берия.
— Пошли подышим воздухом, — тяжело вздыхаю я, разворачиваясь я на сто восемьдесят градусов.
«А что, этого и следовало ожидать, не в безвоздушном пространстве живём, следят за нами».
— Понимаешь, Хозяину импонирует, что Лысенко из молодого поколения, — от лёгкого холодного ветерка щёчки Оли раскраснелись, — надоели ему старые академики, которые десятилетиями без толку топчутся на одном месте, денег угрохали уйму, а толку — чуть…
— Слушай, а кто из аппарата ЦК был на сессии? — бесцеремонно перебиваю я её.
— Суханов, завсектором какого-то отдела…
— Дмитрий Николаевич?
— Да.
— Это же помощник Маленкова! — хватаю подругу за локоть, — он не возмущался?
— Нет… — растерянно протягивает Оля, — тихо сидел, на меня часто смотрел и бегал в Вавиловский кабинет звонить.
— Теперь хотя бы понятно откуда ветер дует…
Долго бредём по асфальтовой дорожке опустив головы.
— Что говорить-то будем? — решается нарушить молчание подруга.
— Придётся кому-то из нас двоих, догадайся кому? — шутливо прихватываю подругу за талию, — обещать вождю в лысенковском стиле создать новый сорт пшеницы не за два, а за один год. Ты же моложе, тебе доверия больше.
— Легко, — веселится она, — беру перспективного реципиента из однодольных растений, его каллусную ткань, а ещё лучше незрелый зародыш… в однодольные, кстати, все пшеницы входят… из донора, Вавилов подскажет какого, хлоридом кальция осаждаю его ДНК, сразу на мелкие золотые частицы. Закладываю эту «дробь» в ДНК-пушку и стреляю в реципиента…