— Кхм-кхм, — Гиммлер бросает короткий злой взгляд направо на фыркнувшего Видемана, — мой фюрер, на днях я докладывал вам о том, что наш агент Франк установил контакт с резидентом британской разведки в Голландии майором Стивенсом…
— А-а, это тот самый, что выдал себя за племянника статс-секретаря Фрейслера, разумеется помню.
— … С его помощью нам удалось обнаружить конспиративную квартиру резидента и установить наблюдение за ней. А сегодня утром скрытно скопировать шифроблокнот майора и расшифровать две радиограммы из Лондона.
— Отличная работа, Генрих! — Гитлер отдёргивает плотную белую занавеску и с гордостью смотрит вниз на здание строгое серое здание недавно построенного аэродрома, — поедете со мной в машине, по дороге расскажете, что против нас замышляют наши «партнёры».
Ровно в шесть самолёт мягко касается бетонной полосы, двигатели разом выключаются и большая тяжёлая машина начинает плавно терять скорость на длинной бетонной полосе. Не дожидаясь его остановки, от здания аэровокзала стартуют несколько машин и по рулёжной полосе, идущей параллельно взлётно-посадочной, бросаются вдогонку за самолётом.
Видеман, не дожидаясь остановки, спешит в хвост самолёта, делает недовольную гримасу сопровождающим в поездке за табачный дым в салоне и встречает фюрера в гардеробе с кожаным плащом в руках. По его знаку механик открывает дверцу, опускает вниз трап, два телохранителя быстро спускаются вниз, вставая с обеих сторон от лестницы, а адъютант твёрдо останавливает рейхсфюрера, захотевшего выйти из самолёта сразу после Гитлера.
— Чаганов? — фюрер возвращает дешифровку Гиммлеру, — это тот самый русский, что был в Испании?
Большой тяжёлый «Мерседес», не сбавляя скорости, пролетает распахнутые ворота выезда на лётное поле и устремляется к автостраде ведущей в город.
— Так точно, мой фюрер, у вас отличная память, он был причастен к диверсии на аэродроме «Легиона Кондор», его позже в Валенсии упустил Канарис… была замечательная возможность одним ударом расквитаться со всей шайкой бандитов, но…
— Он в Голландии? — перебивает его Гитлер.
— … вчера прибыл в Амстердам на шахматный турнир в качестве президента русской шахматной федерации…
— Меня интересует, что вы планируете предпринять против моего личного врага? — фюрер теряет терпение, видя непонимающее лицо собеседника, — да, да, именно так, личного врага!
— Я думал, что этими русскими занимается абвер…
— А здесь не надо думать, — взрывается Гитлер, — уничтожить каждого ублюдка — священный долг каждого истинного арийца, на их руках кровь элиты люфтваффе, лучших из лучших!
— Совершенно с вами согласен, мой фюрер, — руки рейхсфюрера задрожали, — я неправильно выразился, ещё вчера я отдал приказ о приведении в боевую готовность групп Науйокса и Шелленберга. С задачей найти этого русского, арестовать и доставить в Рейх.
— Хорошо, — совершенно спокойным голосом продолжает фюрер, — только арестовывать и доставлять не надо, выстрел из-за угла лучше всего подходит…
— Так точно, мой фюрер!
— … только так, чтобы подозрение пало не на нас, белогвардейцы, троцкисты, испанцы… кто угодно, хоть англичане.
— Слушаюсь, мой фюрер, — по спине Гиммлера вдоль позвоночника заскользила вниз крупная капля пота, — будет исполнено.
Он никак не мог привыкнуть к этому рваному ритму ведения Гитлером разговора: спокойное течение разговора вдруг взрывалось криками, угрозами, бранью, чтобы через минуту вновь вернуться в тихое русло. Это держало собеседников фюрера в постоянном напряжение, не давало им собраться с мыслями, многие его соратники, включая Геринга, признавались в частных беседах, что когда они входили в кабинет фюрера их сердце уходило в пятки.
Ближайшие к пивной «Бюргербройкеллер» кварталы полиция оцепила ещё в полдень. Несмотря на прохладную, с лёгким морозцем погоду на улицах Мюнхена многолюдно, с балконов свисает множество флагов, в окнах цветы. Движение трамваев и автотранспорта ограничено: видны лишь военные грузовики и легковые машины с специальными пропусками, выставленными в лобовых окнах. Группы граждан оказались вытеснены подальше от места, куда вскоре должен прибыть фюрер.
Ильза, в числе последних пешеходов, за несколько минут до полудня успела перейти Людвигов мост через реку Изар, но дальше путь к «Бюргерброю» был окончательно отрезан постами военной жандармерии. Она попыталась приблизиться к пивной с востока, севера и юга, но тоже безуспешно. Строгий приказ, пришедший снова ночью через связника, гласил: взрыв должен произойти ровно в 18:00 девятого ноября и точка.