– … Франция, – захрипел фюрер и вновь схватился за воду, – в стране резкое сокращение рождаемости, не хватает солдат, артиллерия устарела, она тоже не хочет влезать в авнтюру. У Запада остаётся только две возможности бороться с нами: блокада, которая из-за нашей автаркии будет неэффективна, и наступление с линии Мажино – это я считаю невозможным. Другие возможности, связанные с нарушением Англией и Францией суверенитета Голландии, Бельгии, Швейцарии и Скандинавских стран, считаю очень маловероятными. У Запада ещё есть надежда, что после поражения Польши, нашим противником станет Россия. Но он не учитывает моей огромной способности принимать решения. Наши противники – жалкие черви, я видел их в Мюнхене. Я убеждён, что Сталин не пойдёт на союз с Англией и Францией против нас, так он ненавидит Польшу. Он заменил Литвинова на Молотова, это признак слабости, Сталин хочет хороших отношений со мной, так его экономика и армия слабы, а государство нестабильно. Я готов пойти на это, чтобы получить новые источники для поставок сырья: пшеницы, скота, угля, свинца, цинка из Китая и России на случай английской блокады. Я уже дал распоряжение фон Риббентропу о начале переговоров с Россией о заключении пакта о ненападении и торговом соглашении. Генеральному штабы надлежит немедленно начать разработку плана Польской кампании. К осени всё должно быть готово к удару по Польше с тем, чтобы закончить войну в течении нескольких недель. Затем мы обратим наши взоры на Запад…
– Эти жалкие черви Чемберлен и Деладье, – речь Гитлера становится неразборчивой, глаза невидяще смотрят перед собой, – они слишком трусливы, чтобы напасть… Мой пакт с Польшей… для выигрыша времени… с Россией мы проделаем тоже самое… после смерти Сталина, он тяжелобольной человек, мы разгромим Советский Союз… начало разрушения господствующего положения Англии уже положено… Заря германского господства уже забрезжила на всём земном шаре.
– Спасибо, господа, аудиенция закончена, – за спиной фюрера вырастает высокая фигура секретаря, – фюреру необходим отдых.
Москва, Антипьевский переулок, д. 2,
Наркомат Обороны, кабинет Будённого.
24 апреля 1939 года, 09:30.
– Проходите, товарищ Чаганов, – навстречу спешит секретарь наркома, распахивая передо мной тяжёлую с кожаной обивкой дверь, – маршал ожидает вас.
"Штерн, с нового года вступивший в должность начальника Управления ПВО, Голованов, конструктор Чижевский, Сидорин, главный инженер ВИАМа, Берзин, от Генштаба Захаров… и неизвестный мне худощавый мужчина лет сорока пяти с причёской "под Котовского" и орденом "Красной звезды" на лацкане пиджака. Авиаразведку будем обсуждать"?
– Все в сборе, – подкручивает ус Семён Михайлович, – комбриг Штерн, введите товарищей в курс дела, можно сидя.
– Товарищ маршал, в последнее время участились случаи отклонения германских гражданских самолётов, выполняющих регулярные рейсы по маршрутам Берлин-Кенигсберг-Ковно-Великие Луки-Москва и Берлин-Кенигсберг-Рига-Таллин-Ленинград, от согласованных трасс. Иногда эти отклонения составляют сотни километров и, как правило, проходят над местами базирования флота, военными аэродромами, либо крупными промышленными объектами. Объяснения, которые дают пилоты "Люфтганзы", совершенно неудовлетворительны: то у навигационные приборы барахлят, то они совершают "пробные полёты по новым трассам", которые предполагается открыть в скором времени. Мы предположили, что таким образом германцы совершают шпионские действия против военных объектов и одновременно проводя незаконное картографирование нашей территории. Выяснилось, что такие факты происходили и в прошлом: в 1936 году один из таких самолётов потерпел крушение в Крыму недалеко от Симферополя. Тогда, при разборе обломков, были обнаружены искусно замаскированные фотокамеры, дополнительные топливные баки и установленные в двигателях турбокомпрессоры для высотных полётов. Этот самолёт не был приспособлен для гражданских перевозок, так как не имел пассажирских кресел…
– Так и есть, – кивает начальник Разведупра, – "Люфтганза" использует такие же "Хейнкели" и для грузовых перевозок по тем же маршрутам. Внешне их не различить, а внутрь наших пограничников не пускают.