– Их бин обн (нем. Я – наверх), – Оля включает головной фонарь и бросается к лестнице.
"Больше ста кэгэ"…
Девушка безуспешно пробует приподнять за угол объёмистый агрегат, составленный из пишущей машинки, к бокам которой прилепились два цилиндрических печатающих устройства, сзади – блок с рядом роторов, а за ним – протяжный механизм как на магнитофоне с двумя кассетами бумажной ленты.
"Зачем две печаталки? А понятно… один для открытого текста, другой для зашифрованного… точно, и один перфоратор… это, видимо для сопряжения с телеграфным аппаратом… Зачем тексты печатать на ленте?… Для более безопасного хранения архива? Ленту ведь так просто не сфотографировать как лист бумаги… чёрт его знает пусть Чаганов над этим думает… так, не видно вокруг ни одной папки, за исключением написанного от руки текста на держателе, который, видимо, набивал оператор… А где шифроблокнот с ключами"?
Олин взгляд падает на небольшой железный шкаф, стоящий на полу справа от шифровального агрегата.
"А ключ, как и ожидалось торчит в замочной скважине… на пожаре, как на пожаре… что тут, так, есть блокнот… вырванные листы… использованные листы по инструкции должны сжигаться… оператор попался пунктуальный… неиспользованные бесполезны, так как будут обязательно заменены… Черт, чёрт… ладно возьму шифроблокнот на память… Дальше, деревянный ящик со сменными роторами… всего три?! Не всё так просто… ротор составной звёздочка с буквами и отдельный блок с контактами, который вставляется в неё… Основная проблема в том, что скрыть исчезновение железок никак не удастся, а значит и брать их бесполезно. Документация на шифровальную машинку отсутствует… то есть её обслуживание ведут другие люди, но зато шкаф забит катушками с бумажной и красящей лентой… Красящая лента! Две катушки, одна на принтере открытого, другая – зашифрованного текста. То, что надо"!
Оля срывает со спины маленький полупустой рюкзачок и, поколдовав над печатающим устройством, освобождает сначала одну катушку затем другую, аккуратно заворачивает их в тряпку и укладывает в мешок. Выбрав пару использованных катушек из коробки, стоящей на нижней полке шкафа, она ловко вставляет их в машинку и на секунду задумывается. Выдохнув, возвращает на место шифроблокнот, запирает шкаф, кладёт ключ в карман. Большой отверткой, лежащей в ящике стола, суёт отвёртку в замочную скважину, пытается её провернуть, затем несколько раз царапает дверцу железного шкафа и с силой бросает её в стену. У лестницы обводит внимательным взглядом комнату и, мягко ступая, несётся вниз.
– Кто тут у вас главный? – шипит Оля, нависнув над плачущей англичанкой. Та, приподнявшись, дрожащей рукой тычет в лежащего рядом без сознания мужчину со сломанной челюстью, изо рта которого течёт кровавая слюна.
– Гут, – отработанным ударом без размаха ребром ладони по шее Оля отправляет женщину нокаут, вытаскивает ключ от шкафа и кладет его в карман шефа шифровальщиков.
– Шнеллер, шнеллер, – умело грассирует Кузнецов, закрывая окна, его напарница в этот момент простым карандашом, подобранным с пола, на белой стене выводит буквы "R.F.B.".
– Зачем ты это сделала? – шепчет он, когда они остановились перед оградой, любуясь на огонь вырывающийся из окна посольства.
– Ложный след, – отвечает Оля, – англичане всё равно не поверят, что это сделали "рот фронтовцы". Ходу!
Чита, железнодорожный вокзал.
Чита, железнодорожный вокзал.
30 июня 1939 года, 07:00.
– Что это за грузовики? – Роман Ким кивает на строй из десятка машин, стоящих на привокзальной площади, – американские? Ни разу не видел таких больших.
– Наши, Ярославские семитонные ЯГ-8, – распирает меня от гордости, – дизельные. Цельнометаллическая кабина немного похожа на "Шевроле" своим сглаженными формами, но только чисто внешне, вся начинка советская.
– И в грузовиках вы разбираетесь, – оживляется мой собеседник, вообще есть такая тема, с которой бы вы были не знакомы?
– В чём, в чём, а вот в этом я, как говорится, не в зуб ногой, полный профан… просто слушаю умные речи специалистов… а так у меня своей работы по горло.
– Специалистов, – эхом повторяет Роман, – Алексей Сергеевич, ну когда вы возьмёте Василия Сергеевича мне в помощь? Зашиваюсь.
– НКВД проверку затягивает.
– Я товарища Ощепкова почти тридцать лет знаю, – горячится Ким, – мы с ним в Токио в Православной миссии познакомились. Я был ещё совсем пацан, а ему почти двадцать, он тогда учился в семинарии и одновременно в школе дзюдо Кодокан, мы на него смотрели как на бога. В 20-х оба работали переводчиками, я – в ОГПУ, а Василий Сергеевич, как я понял, в военной разведке, не раз встречал его во Владивостоке в штабе Сибирского Военного округа. В последнее время в Москве он занимается преподаванием "дзюу-до" в ЦДКА, в спортивном институте, где придётся. Мы часто с ним виделись до моего возвращения во Владивосток, я его хорошо знаю, могу поручиться за него. – Не надо меня, товарищ Ким, за советскую власть агитировать…