– Кажется блеснуло что-то, – показываю пальцем в небо.
– Точно, – веселеет было Челомей, снова хватаясь за бинокль, и продолжает грустно, – падает… сработал счётчик наконец… купола не вижу… всё, хвост отвалился… горим.
– Ну что там было, Владимир Николаевич? – безошибочно беру нужную трубку из полудюжины телефонных аппаратов, стоящих на приставном столике.
– Два пиропатрона не сработали, – бодро отвечает тот, – плита с ящиком повисла на двух болтах, под напором воздуха её вывернуло и с силой ударила по хвосту, тот отвалился. Парашют открылся, купол намотался на гондолу двигателя, перкаль вспыхнул…
"Хорошо, что причина сразу обнаружилась"…
– Отлично, товарищ Челомей, – пододвигаю к себе папку со свежими дешифровками, – жду вас завтра 9:00 у себя, будем обсуждать куда нам двигаться дальше.
"Что тут у нас? А первая ласточка"…
"Английский" сектор выдал на гора долгожданную расшифровку радиограммы, посланную в Лондон из британского посольства в Москве. Решающий вклад во взломе английского шифра внесли две телетайпные красящие ленты, добытые Олей в Токио.
"Так что же пишет тут посол Уильям Сидс?"… в полдень, приехав в здание народного комиссариата иностранных дел на Кузнецкий мосту 21 сразу после (французского посла) Наджиара, на переговоры, неожиданно обнаружил, что против нас за круглым столом расположился не как обычно Вячеслав Молотов, а ничем не приметный человечек в потёртом старомодном костюме. Он представился начальником правового отдела НКИД Плоткиным и сообщил нам, что теперь именно он будет вести политические переговоры о заключении союза между Великобританией, Францией и Советским Союзом. На высказанный Наджиаром протест, что тот не является равным по рангу дипломатом, Плоткин спокойно заявил, что дело не в рангах, а в полномочиях, полученных переговорщиками. Он предоставил документ, из которого следовало, что тот уполномочен советским правительством вести переговоры по всему комплексу вопросов, связанных с заключением англо-франко-советского договора". Французский посол заявил протест и, не присаживаясь, покинул переговоры, я решил поддержать его демарш и так же вышел из зала. У подъезда мы лицом к лицу столкнулись с торжествующим германским послом Шуленбургом""…
"Вот это поворот! – беру следующую страницу, – "… Считаю, что Сталин решил шантажировать нас угрозой заключения пакта с Третьим Рейхом и добиться уступок в вопросах трёхсторонних гарантий прибалтийским странам и каким должны быть действия сторон в случае нападения Германии на европейское государство, граничащее с ними… Полагаю, что Советы хотят воспользоваться ситуацией, связанной с задержкой нашего соглашения с Японией и своим крупным военным успехом в Монголии, чтобы склонить нас к заключению тройственного военного союза"… И опять Оля"!
– Живой! – с порога кричит возбуждённая супруга.
Как пантера, в три грациозных прыжка преодолевает расстояние между мной и ею, обегает огромный, как и вся мебель в особняке Дервиза, письменный стол и бросается мне на шею.
– А что мне сделается здесь за тремя заборами? – успеваю сунуть листки в папку.
– Кузнецов живой!
– Как, что с ним, где он? – подхватываю её на руки и усаживаю на краешек стола.
– Знаю только, что Коля… уже в Хабаровске… я щекотки боюсь… сегодня выезжает в Москву… слышишь, "вертушка" звонит…
– Товарищи, я вчера получил справку из НКВД, – Сталин берёт со стола лист бумаги, замечает меня в двери и сухо кивает на свободный стул, – в вашей отрасли сложилась нетерпимая ситуация…
"Что за отрасль, – тихонько кручу головой, – лица все незнакомые, если, конечно, не считать некоторых членов политбюро, Маленкова, Вознесенского и Первушина, главы "химического" Спецкомитета".
– … В 1938 году мы вложили на приведение в порядок промыслового хозяйства почти 37 миллионов рублей, а нефтедобыча за первые шесть месяцев этого года выросла на смешные тридцать тысяч тонн. Если дело пойдёт так же, то годовой план будет сорван.