— И куплю!
— Вот и купи! И нам с Анфиской ничего от тебя не нужно!
— Только не надо за Анфиску говорить!
Она ушла, громко хлопнув дверью. Епифанов растерянно оглянулся, не веря, что все эти слова предназначались ему. Но на кухне больше никого не было. Это что, дурной сон продолжается? Да нет, сны не бывают такими длинными. Большой человек Панченко встречает его как дорогого гостя, страшный человек Зеленин сочувствует и готов помочь, непонятно как, но это не важно. Злобный старик Канарец звонит, шепелявит, что все нормально, он наказал виновных, мол, не таи зла. В магазинах на ура проходит презентация пробной партии собственного пива, спрос превышает предложение, только работай, прибыль пойдет большая. С Панченко заключен долгосрочный контракт, учитывая его возможности — это дорогого стоит! Тут бы жить да радоваться, а не получается! В конце концов, совсем незнакомая девушка Настя выслушивает его, понимает, сочувствует — просто так, потому что — женщина. А родная жена?!
Встречает какими-то воплями, хочет жить без него в этой квартире! Чтобы привечать тут рыжего козла?! Так это следует понимать или как?!
Епифанов достал из бара бутылку водки, налил в стеклянный стакан, залпом выпил. Закусил остатками холодной курицы Панченко. Сколько дней она лежит в холодильнике? Да какая разница, вкус по-прежнему обалденный. Он много пьет в последнее время, очень много, а что делать? Как все это можно видеть — удачу и крах одновременно? И зачем удача, если те, для кого он старался, стали чужими? Не те, а та?
Он снова наполнил стакан, снова выпил. Так, значит, все, ради чего старался, — впустую? Отдай мне квартиру и вали отсюда, так это следует понимать? И будет тут хозяйничать какой-то рыжий говнюк? И будет она для него надевать лучшее свое белье, а когда пойдут в театр — драгоценности, шубы, которые он дарил ей с радостью? Рыжий-то ни хрена такого не подарит, а ей и не нужно, все уже есть.
Есть?! «А вот не будет», — родилась в пьяном мозгу мстительная мысль. Но отнять свои подарки — это выше его понимания, это нельзя. А если их украдут?
А их и украдут. По крайней мере меха и драгоценности попадут в руки хорошим людям. Может, другую семью спасут и помогут…
Епифанов двинулся в прихожую, оделся и вышел из квартиры.
Алесь долго не мог понять, что от него хотят.
— Та шо ж это такое, Жора? — испуганно повторял он. — Та як же ж то можно?
— И можно, и нужно. Тебе и мне, — говорил Епифанов, держа его под руку. Они прогуливались по асфальтовой дорожке перед домом. — Ты сейчас едешь на вокзал, покупаешь билет на любой украинский поезд на… часа два-три пополудни, понял? А завтра срочно увольняешься или берешь отпуск на месяц. Жена заболела или ребенок, придумай, чтоб все выглядело нормально. Потом грабишь мою квартиру…
— Не, Жора, я це не смогу. Ну хоть убей меня.
— Хорошо, я сам тебе вынесу все и отвезу на вокзал. И посажу на поезд. Шубы, драгоценности, дорогие костюмы… шмоток на приличную сумму, в баксах, разумеется. Продашь — обеспечишь семью года на два, на три. Не продашь — твоя жена будет молиться на тебя.
— Та шо ж у тебя такое стряслось, Жора?
— Мне жена изменяет. Понимаешь, приезжаю раньше домой — из подъезда выскакивает рыжий мужик, штаны на ходу застегивает. А жена в ванной!
— Ну так шо? Я не верю, шоб Лера тебе изменила.
— Веришь не веришь… Я для нее чего только не делал, а она… Молчит как партизанка. Сегодня заявила — вали отсюда, купи себе квартиру, а я тут сама буду жить как хочу, понимаешь?
— Не понимаю, Жора. Та не могла она такое сказать.
— Могла! На хрена мне оставлять ей все, что накупил? Пусть лучше твоей жене достанется.
— Та нэ можу я, Жора… — чуть не плакал Алесь.
— Можешь! — решительно говорил Епифанов. — Ради своей жены, ради своих детей — можешь! Ну сам посуди — на хрена мне оставлять все это ей? Чтобы перед рыжим уродом красовалась?! О дочке позабочусь, а она… Пусть рыжий ей купит!
— Ну шо ты хочешь, Жора?
— Я тебе все объяснил. Дуй на Киевский вокзал, покупай билет на поезд. Послезавтра будешь дома богатым и любимым.
— А если милиция узнает?
— Как? Подумают на рыжего придурка. Ты тут абсолютно ни при чем, да никто и не будет заявлять в милицию. Она — потому что сама виновата в этом, я — понятное дело, сам же все и украл. Ты даже ни в чем не виноват, понимаешь? Я сам вынесу и отдам тебе.