Ночью, лежа на диване в своем кабинете, он долго думал об этом плане и решил, что лучшей мести не придумать. Вот так, дорогая, хочешь быть свободной — будь ею! Но — без моего участия. Без моих подарков, без шуб и драгоценностей, костюмов от Армани и Гуччи. Будь, кто ж тебе может запретить это?! Будь! Чтобы запутать Леру, он купил кроссовки сорок второго размера, примерно как у того рыжего мужика, потоптался в них по грязи. Сам-то он носит обувь сорокового размера, да и не кроссовки в такую погоду, поэтому следы укажут, в какой стороне искать грабителя.
Кстати, она хорошо его знает? Давно встречаются? Наверное, какой-то учитель физкультуры из школы… Вот пусть и разбирается с ним. Епифанов почему-то не сомневался, что Лера не станет заявлять в милицию о пропаже своих вещей. По той простой причине, что не захочет рассказывать о рыжем козле.
Напротив входа в «Горбушку» у обочины переминался с ноги на ногу Алесь. Епифанов остановил машину, махнул рукой, мол, давай сюда, чего стоишь?
— Это не твоя машина, Жора, так? — спросил Алесь, устраиваясь рядом.
— Понятное дело, зачем нам моя машина? Взял у главного менеджера. Ты уволился?
— Нет, сказал, шо на неделю… дочка заболела…
— Билет взял?
— На час тридцать… Но, Жора, що ж то получается, а? То ж не совсем красиво…
— Нормально, Алесь, все нормально. Ты мой друг, ты поможешь мне. А я — тебе. Всем будет хорошо.
— Так милиция может…
— Не может. Никакого заявления в милицию не будет. Никто тебя не заподозрит ни в чем. Ты что, не веришь мне, коллега?
— Та верю, Жора, но я ж не хочу чужое, оно ж добра не приносит, понимаешь? Ну зачем мне это…
— Увидишь глаза своей жены — поймешь. Привет ей от меня и — звони. Вот и все дела.
Епифанов остановил машину напротив своего подъезда, выждал пару минут, наблюдая за железной дверью. Никто не входил и не выходил, ну, значит, вперед!
— Жди меня в машине, подними воротник и не глазей в окно. Смотри под ноги, чтобы никто не понял, что это ты, — приказал Епифанов.
Он стремительно вошел в подъезд, лифт не стал вызывать, помчался вверх по лестнице, перепрыгивая через две, а то и три ступеньки. Открыл дверь, тут же захлопнул ее за собой. Минуты две стоял в прихожей, успокаивая дыхание, потом пробежался по комнатам, заглянул на кухню — жены дома не было. Ну вот и конец его счастливой семейной жизни! Все кончено. Ну раз ты так хотела, Лера, то получай!
Он достал из шкафа большую спортивную сумку, сунул в нее сперва две шубы — норковую и песцовую, потом затолкал три дорогих костюма, те, что больше всего нравились жене, упаковки нового белья из престижных магазинов — трусики, лифчики с бирками знаменитых фирм, золотые сережки, три перстня, кулоны, которые Лера надевала только на торжественные выходы — в театр или на знатные фуршеты… Будут тебе фуршеты, дорогая!
Ну, вроде бы все, сумка полна. Рыжий подарит тебе шубы, Лера, и золотой перстенек с изумрудом, и колье с бриллиантами… Ты этого хотела? Ты это получила!
Епифанов старательно потоптался в комнате, оставляя грязные следы кроссовок на ковре и паркете, потом разбил любимую хрустальную вазу жены, чтоб не сомневалась — ее ограбили, и помчался к двери, оставив гардероб открытым, а ящички выдвинутыми. Спускался вниз опять же по лестнице. У двери остановился, прислушался — снаружи никто не подходил к ней. Быстро открыл и через несколько секунд уже сидел за рулем «ауди», а сумка лежала на заднем сиденье.
Алесь, испуганно втянув голову в плечи, боялся даже взглянуть на Епифанова.
— Все нормально, Алесь! — со злой веселостью сказал Епифанов. — Ты будешь на коне, а твоя жена станет принцессой в славном городе Житомире.
«Ауди» сорвалась с места и, выскочив на Можайское шоссе, помчалась в сторону Кутузовского, а там и до Киевского вокзала было недалеко.
— Та на шо ж мне то нужно? — пробормотал Алесь.
— А не нужно, так продай барахло, оно дорого стоит и натуральное, обеспечишь себя на год как минимум. Две шубы, каждая из которых стоит пять тысяч баксов, эксклюзивные модели, а костюмы, а драгоценности? А прочие мелочи — совсем не мелочи. И все, хватит ныть. Кстати, ты знаешь, как все это через границу протащить, чтобы не придрались таможенники?