Другими словами, сказал Корин, все еще сидя на кровати и повышая голос, чего, в конечном счете , рукопись надеется достичь, ведь должна быть какая-то причина ее появления на свет, какая-то причина, твердил себе Корин всякий раз, когда думал о ней, какая-то причина ее присутствия здесь; и вот настал день, трудно сказать точно, когда, оглядываясь назад, он не мог сказать точно и сейчас, три дня назад или около того, когда внезапно появился свет, и в этот момент все стало ясно, как бы трудно ни было объяснить, почему именно тогда, а не раньше, хотя он и считал, что это было правильно, тогда, когда это было, около трех дней назад, хотя бы потому, что он думал об этом ровно столько времени за последние несколько месяцев, и потому, что его мыслям потребовалось именно столько времени, чтобы созреть до точки, когда они наконец смогли стать ясными, и он сам яснее всего помнил, как, когда он переживал этот опыт, этот ослепительный свет и понимание, все его сердце наполнялось неким теплом, как он не стыдился сказать сейчас, если можно так выразиться, и более того, возможно, лучше было бы начать с этого, поскольку весьма вероятно, что именно так все и началось, и что ясность можно было проследить до этого источника, этого тепла, затопившего его сердце, не потому, что он хотел стать сентиментальным по этому поводу, но именно так это и произошло, то есть кто-то, некий Влассич или кто-то ещё решил придумать четырёх замечательных, чистых, ангельских людей и наделить этих четырёх восхитительных, парящих, бесконечно утончённых существ самыми чудесными мыслями, и если просмотреть историю, которую нам представляют, то покажется, что он ищет точку, из которой он мог бы вывести их из неё, сказал Корин, действительно, сказал он, рука его дрожала, а глаза горели, как будто его внезапно охватила лихорадка, да, сказал он, это был выход, который этот Влассич или как там его зовут, искал
их, но он не мог найти ни одного, который был бы полностью воздушным и фантастическим, поэтому он отправил их в совершенно реальное царство истории, в реальность вечной войны, и попытался поселить их в точке, которая содержала обещание мира, обещание, которое никогда не было исполнено, хотя он заклинает эту реальность со все более адской силой, со все более дьявольской верностью, все большей демонической чувствительностью и населяет ее продуктами собственного воображения, как оказывается, тщетно, ибо их путь ведет лишь от войны к войне, и никогда от войны к миру, и этот Влассич, или кто бы это ни был, все больше отчаивается от своего одноличного, дилетантского ритуала и в конце концов окончательно сходит с ума, ибо Выхода нет, юная леди, сказал Корин и склонил голову, и этот вывод, должно быть, невыразимо мучителен для человека, который придумал и полюбил этих четверых мужчин...
Бенгацца, Фальке, Тоот и, наконец, исчезающий Кассер – ведь они так живо живут в его сердце, что он едва находит слова, чтобы описать, как он ходит, ходит с ними взад и вперед по комнате, как он выносит их на кухню, а затем обратно в комнату, потому что что-то гонит его, и ужасно быть таким гонимым, юная леди, – сказал Корин женщине, и глаза его были полны отчаяния, – ведь у них, можно сказать, нет Выхода, ибо повсюду только война, даже внутри него самого, и, наконец, и более того, теперь, когда всё закончено и весь текст находится на его домашней странице, он действительно не знает, что его ждет, ведь изначально он думал и строил все свои планы на этом основании, что в конце он сможет спокойно отправиться в свое последнее путешествие, но теперь он должен отправиться с этой ужасной беспомощностью в сердце, и он чувствует, что так быть не должно, что он должен думать о чем-то, о чем-то во что бы то ни стало, ибо он не может нести их с собой, но должен положить их куда-нибудь, но он
не может, его голова не справляется, он слишком глуп, пуст, безумен, и она только и делает, что болит, и тяжела, и хочет свалиться с его шеи, потому что нет ничего, кроме боли, и он не может ни о чем думать.
26.
Возлюбленная переводчицы посмотрела на Корина и тихо спросила его по-английски: «Что у вас на руке? », но Корин был так удивлен, что она вообще что-то сказала, и в любом случае она говорила слишком быстро, чтобы он мог ее понять, что какое-то время он был не в состоянии ответить, просто продолжал кивать и смотреть в потолок, как будто был занят размышлениями, затем отложил рукопись в сторону и вместо этого взял словарь, чтобы посмотреть слово, которое он не понял, а затем внезапно захлопнул его и с облегчением воскликнул, что он понял, что дело было в «что» и «там», а не в «Что это» или в чем черт не шутит, конечно, нет, нет, он кивнул, теперь стало ясно: «что у вас на», ну, «руке», и он протянул обе руки и осмотрел их, но не мог увидеть на них ничего необычного, пока до него не дошло, что хотела сказать женщина, и он вздохнул и указал левой рукой на шрам на правой, который был там уже много лет, старый, сказал он английский, неинтересный — неинтересный — результат инцидента, произошедшего очень давно, в то время, когда он чувствовал себя горько разочарованным, и ему было почти неловко упоминать об этом сейчас, потому что все разочарование было таким ребяческим, но произошло то, что он пронзил его — продырявил жеребенок , как он выразился, заглядывая в словарь, но это было ничто, это не