Gammel Dansk, знаете ли, а ещё там чоризо, сельдь и пара бутылок бургундского вина, лучшего в мире, всемирно известного, так что он надеялся, что понял, сказал переводчик таксисту, что сегодня вечером дома будет большая вечеринка, на самом деле самая большая вечеринка в его жизни, и знает ли он, что они празднуют, спросил он, наклоняясь ближе к решётке радиатора, чтобы водитель услышал его сквозь шум двигателя, потому что это был не день рождения и не именины, не крестины, нет, нет, нет и нет, он никогда не догадается, потому что в Нью-Йорке мало кто мог отпраздновать то, что праздновал он, и это была смелость, его личная смелость, тот факт, указал он на себя, что он предпринял правильные шаги в правильное время, что он не обделался, он никогда не колебался, когда нужно было принять решение, спрашивая себя, осмелится он или нет, но шёл и решался, не раздумывая, и осмелился сделать это, и не просто в любой момент, а именно в самый лучший, самый подходящий момент, ни на мгновение раньше, ни на мгновение позже, но когда момент был идеально правильным, и именно поэтому этот вечер станет празднованием его мужества, и в то же время решающей прелюдией к возобновлению великой артистической карьеры, и именно поэтому они все будут пьяны в стельку сегодня вечером, он мог честно обещать это, и они вдвоем могли выпить за это прямо сейчас, потому что у него где-то была капля чего-то при себе, что могло бы подойти, и с этими словами он вытащил из кармана плоскую бутылку бурбона, которую просунул через решетку водителя, и водитель взял ее, облизал горлышко бутылки, затем, кивнув и молча засмеявшись, вернул ее переводчику, который сказал, хорошо, хорошо, если хочешь еще, только скажи , они могли бы допить бутылку, откуда это взялось, все такси было полно вкусностей, и единственное, чего он не знал, так это как, во имя Бога, он был
собирался поднять всё это наверх, все эти вещи, он покачал головой, ухмыляясь, нет, он не мог представить, что всё это нужно нести к нему в квартиру, но на самом деле, у него внезапно возникла идея, типа, как было бы, если бы они сделали это вместе за один-два дополнительных доллара, при условии, что такси не убежит, и водитель улыбнулся и кивнул, хорошо, и он действительно помог донести, но только до подножия лестницы, на это он согласился, но не дальше, не по самой лестнице, и он снова молча рассмеялся и продолжал кивать, но в конце концов сказал, что ему пора идти, поэтому он получил только один доллар, а переводчик яростно ругал его за его мучения, пока он с трудом поднимался по лестнице много раз, пока, наконец, всё это не оказалось наверху, и это было так приятно, потом, выбив дверь ногой, он сказал женщине на следующее утро, он в постели, она стоит у двери, так приятно стоять там, наблюдая, как она и маленький Красавчик смотрят на него среди этой огромной кучи коробок, пакетов, ранцев и сумок без Он ни малейшего понятия не имел, о чём идёт речь, что он забыл свою ярость и с радостью обнял бы их, но, может быть, именно это он и сделал, не так ли? прежде чем распаковать стол и два стула, и, он был почти уверен, усадил Корина напротив себя, поставил перед ним пару бутылок шампанского, перешёл на венгерский и стал объяснять ему, как ему следует жить, как не вести себя как идиот, что ему следует перестать тратить своё время и так далее, хотя его слушатель, казалось, не слушал все эти дельные советы, а хотел лишь узнать, где находится Венгерский квартал, район, который, по его словам, был лучшим источником салями с паприкой в Нью-Йорке, и это, казалось, было для него самым важным, потому что он мог поклясться, что именно об этом он всё время спрашивал, о том месте, которое, как он думал, находится над гастрономом Забара, где-то на 81-й или 82-й улице, но ему хотелось точно указать улицу, и так далее.
целую вечность, но у него не было ни малейшего понятия, почему сейчас, или даже вчера вечером, когда он просто хотел сказать ему, что делать, если он когда-нибудь окажется на распутье, где ему придется делать выбор, и как, если он действительно окажется на нем, он должен быть смелым и доверять своим инстинктам: мужеству, сказал он, именно важность мужества он пытался внушить ему, широко улыбаясь, когда он лежал в постели и уткнулся головой в подушку, но парень продолжал бормотать что-то вроде: «Господин Шарвари, господин Шарвари», и так шло время, он говорил, что сделал то, что намеревался сделать, и много глупостей в своей обычной манере, и — он только что вспомнил — что затем он заплатил то, что был должен за аренду и, наконец, или так ему показалось, сунул руку в карман, порылся в кармане брюк, вытащил все оставшиеся деньги, сказав, что они должны быть там, и попросил его, то есть переводчик, заплатить провайдеру аванс, который должен был обеспечить постоянную поддержку его сайта, и у него даже мелькнуло подозрение, что в конце они поцеловались — он фыркнул от смеха в подушку, вспоминая это, — и поклялись друг другу в вечной дружбе, или так ему казалось, но кроме этого он ничего не помнил, так что оставьте его в покое, у него раскалывалась голова и вместо мозгов было ведро соплей, оставьте его в покое, ему просто хотелось сейчас поспать, немного поспать, и если его нет здесь, так его нет, кому какое дело, но женщина просто стояла в дверях, плакала и повторяла: его больше нет, его больше нет, он оставил все свои вещи, но его больше нет, его комната пуста.