выпивать, потому что его в ресторане очень хорошо знали, а он не привык и не мог с этим справиться, на что Корин ответил, что и сам не мог, хотя женщина довольно нетерпеливо оборвала его, сказав, что это не принесет его спутнику никакой пользы, и поправила при этом свои нахмуренные волосы, потому что он был очень чувствительным, добрым мальчиком и у него была эта одержимость магазинными куклами, он населял ими весь район, и он подбрасывал одну не только в ее ресторане, но и везде, где ему разрешали, а разрешали ему, потому что он такой тихий, мягкий, порядочный человек, и он оставил три куколки на Центральном вокзале, а также другие в публичной библиотеке, одну в Макдоналдсе, другую в кинотеатре на 11-й улице и одну в ближайшем газетном киоске перед журнальными полками, но люди говорили, что у него дома их больше: одна сидит в кресле в его комнате и смотрит телевизор, одна за кухонным столом и одна у окна, которое якобы выходит на улицу, в других словом, сказала хозяйка, она не могла отрицать, что он был немного ворчлив, но он не был сумасшедшим, и он делал все это только из-за какой-то женщины, потому что, как они говорят, он очень любил ее, и она просто просила Корина понять, и более чем понять, позаботиться о нем, если он может, потому что его не напоишь, это просто напрашивается на неприятности, с чем Корин охотно согласился, сказав, что да, теперь он понимает, и что он, конечно, будет заботиться о нем самым тщательным образом, так как он тоже считает его действительно хорошим человеком, признавшись, что как только он его увидит, он ему очень понравится, так что, да, он будет заботиться о нем, он обещал, но тут же нарушил свое слово, потому что, как только он снова сел с мужчиной в ресторане, он немедленно заказал еще одну порцию, и его нельзя было отговорить от большего вдобавок, так что он действительно напрашивался на неприятности, и это в конечном итоге привело к неприятностям,
хотя и не в той форме, которую предполагала хозяйка, поскольку именно Корин почувствовал себя плохо, фактически очень плохо, как только они закончили, и хотя рвота помогла, она облегчила его лишь на несколько минут, затем ему снова стало плохо, и даже хуже, он больше не толкал телегу, а цеплялся за нее, постоянно говоря другому человеку, которого он теперь называл своим другом, что смерть для него ничего не значит, и в то же время цеплялся, почти позволяя тащить себя, его ноги постоянно скользили по снегу, который к этому времени, то есть примерно к четырем или половине пятого, окончательно замерз.
9.
Они ехали куда-то по снегу, и Корину было всё равно, где именно, да и другому мужчине, который время от времени поправлял брезент, прикрывавший манекены, наклонялся вперёд и слепо тащил тележку за собой на резком ветру, дувшем с севера на юг, так что каждый раз, когда они проезжали мимо одного из них, что случалось часто, они пытались как можно скорее убежать, убегая от него, долгое время не говоря ни слова, пока мужчина вдруг не бросил что-то через плечо, то, о чём он, должно быть, думал уже какое-то время, но Корин его не слышал, поэтому мужчине пришлось бросить шест и подойти к Корину, чтобы тот смог донести до него своё послание, которое заключалось в том, что всё, что он рассказал ему о рукописи в ресторане «Мокка», было очень мило, действительно мило, кивнул он, но, конечно же, он всё это выдумал, признай это, ведь прекрасный, как критянин,
венецианские и римские эпизоды были, он должен был спокойно признать тот факт, что они существуют только в его воображении, на что Корин естественно ответил твердым нет, что нет, он ее не выдумал, рукопись существует и, более того, лежит там, на его кровати на 159-й улице, если он хочет ее увидеть, сказал он, быстро хватаясь за заднюю часть тележки, потому что он на мгновение отпустил ее, и да, сказал другой мужчина очень медленно, потому что если это правда — он поднял голову — это должно быть красиво и было бы действительно очень приятно это увидеть, и наверняка можно что-то сделать с этой дорогой, с этим выходом, и знаете что? он спросил, мы должны встретиться завтра вечером около шести часов у меня дома, и Корин должен принести с собой рукопись, если она существует, потому что если она существует, то она была бы очень красивой, и он хотел бы показать страницу или две любимой женщине, сказал он, глядя на манекены под брезентом, затем вытащил из кармана визитку, указал на адрес на ней, сказав, здесь, и отдал ее Корину, который убрал ее, и место будет достаточно легко найти, так что, скажем, в шесть часов, добавил он, прежде чем упасть лицом вниз и остаться неподвижным на снегу, в то время как Корин смотрел на него мгновение, прежде чем отпустить тележку и сделать шаг к мужчине, чтобы помочь ему, но он потерял равновесие, пытаясь это сделать, и упал рядом с ним там, где лежал, пока мужчина, который, возможно, пришел в себя, или если не совсем в себя, то хотя бы в сознание от холода раньше Корина, не протянул руки, помог Корину подняться, и они стояли так, расставив ноги, лицом друг к другу, оба качались целую минуту или больше, пока мужчина вдруг не сказал, что Корин был приятным парнем, но ему как-то не хватало центра, и с этими словами он занял свое место в передней части телеги, поднял шест и снова двинулся по снегу, только на этот раз