и к тому времени, как он вернулся, Корин, казалось, не заметил его отсутствия и был поглощен рассказом, описывая лица двух детей, как они смотрели на него сверху вниз, угрожая вызвать скорую, и как ему удалось ускользнуть и укрыться в метро на некоторое время, хотя у него болело все тело, сказал он, особенно живот, грудь и шея, и вся голова гудела так, что он едва мог стоять, но каким-то образом продолжал идти и добрался до другой станции метро, затем до другой, и еще до другой, и так далее... но в этот момент мужчина остановил его, сказав: «Я не понимаю, о чем вы говорите», но вместо того, чтобы объяснить, Корин вообще остановился, и некоторое время все трое просто смотрели телевизор, мультфильмы и рекламу, которые следовали друг за другом по пятам, быстрые, отрывистые, немые изображения, как будто все было под водой, пока мужчина не повторил свой совет, что Корину следует немедленно уехать, потому что это был суровый город, и нельзя было торчать здесь, думая, что либо кто-то убьет Корина, либо копы его поймают, что это было бы более или менее одно и то же, сказал он, и поскольку у него, похоже, огромные деньги, он должен решить, куда идти, и он, мужчина, позаботится об этом, но ему нужно взять себя в руки сейчас, сказал он, хотя он мог видеть, что Корин все еще не в себе и что ничего из того, что он сказал, не дошло, что он просто хмуро смотрел телевизор, долго смотрел его, как будто требовалась вся его концентрация, чтобы следить за мелькающими изображениями на экране, прежде чем наконец подняться из кресла, подойти к картинам на стене, указать на одну из них и спросить, а это? где это?
14.
Ему приготовили временную кровать за креслами в гостиной, но, хотя он лег и накрылся одеялом, Корин не спал, а ждал, пока мужчина в спальне не задышит ровно и не захрапит, затем встал, пошёл в ванную, потрогал всю сохнущую там одежду и снова уставился на картины на стене, наклонившись совсем близко, так как они были лишь слабым свечением в полумраке, но, наклонившись так близко, ему удалось рассмотреть каждую, переходя от одной к другой, тщательно обдумав каждую, прежде чем двигаться дальше, и это всё, что он сделал в ту ночь, пробираясь через квартиру, переходя из ванной в спальню, затем в гостиную, часто возвращаясь в ванную, чтобы проверить, насколько высохла одежда, трогая её, поправляя на батарее, но затем, как пуля, снова бросившись рассматривать фотографии, любуясь странным, воздушным куполом с его арками из простых стальных трубок, изогнутых так, чтобы образовать большую полусферу в пространстве, глядя на большое неровное стекло стекла — размером примерно в полметра или метр, — которыми было покрыто полушарие, изучая крепление суставов и пытаясь разобрать какой-то текст, написанный яркими неоновыми трубками, прижимая голову все ближе к картинкам, напрягая глаза, все сильнее концентрируясь на них, пока, казалось, он не разгадал что-то и в любом случае ему стало легче различать детали, которые показывали совершенно пустое пространство, окруженное белыми стенами, и внутри него удивительно легкое на вид, изящное приспособление, пузырек воздуха, возможно, какое-то жилище, сказал он себе, переходя от одного изображения к другому, вариант доисторического сооружения, позже объяснил ему человек, да, жилище, скелет из алюминиевых трубок, заполненный сломанными, неровными стеклами
стекло, что-то вроде иглу; и где оно было? — спросил Корин, на что мужчина ответил, что оно было в Шафхаузене, а где находится Шафхаузен? В Швейцарии, — последовал ответ, — недалеко от Цюриха, в том месте, где Рейн разделяет Юрские горы, и далеко ли это? — спросил Корин, далеко ли он, этот Шафхаузен, и если да, то насколько?