конец, который действительно можно найти в Шаффхаузене.
http://www.warandwar.com
OceanofPDF.com
Эта мемориальная доска отмечает место, где Дьёрдь Корин, герой романа «Война» и «Война» Ласло Краснахоркаи, выстрелил себе в голову. Как он ни искал, он не смог найти то, что называл Выходом.
OceanofPDF.com
OceanofPDF.com
ИСАЙЯ ПРИШЕЛ
Луна, долина, роса, смерть.
В год Господень — в марте, если быть точным, в ночь на третий день месяца, примерно между четырьмя и четвертью пятого, — то есть всего за восемь лет до двухтысячелетнего юбилея того, что по христианскому летоисчислению можно понимать как новую эру, но что далеко от того радостного настроения, которое обычно вызывают подобные события, доктор Дьёрдь Корин затормозил у входа в буфет NON STOP на автовокзале, сумел остановить машину, выбрался на тротуар и, убедившись, что после трёх непрерывных дней пьяных злоключений он добрался до места, где с этими четырьмя словами, звенящими в голове, он найдёт то, что ищет, толкнул дверь и, пошатываясь, подошёл к единственному одинокому на вид человеку за барной стойкой, где вместо того, чтобы рухнуть на месте, как можно было бы ожидать в его состоянии, с огромным усилием, очень сознательно произнёс слова:
Дорогой Ангел, я так долго тебя искала.
Человек, к которому он обратился, медленно повернулся к нему. Трудно было сказать, понял ли он хоть что-нибудь из сказанного. Лицо его выглядело усталым, в глазах не было ни огонька, по лбу ручьями струился пот.
Я искал тебя три дня, — объяснил Корин, — потому что когда все сводится к тому, что вы должны знать, что, опять же, все кончено... Что здесь
… эти проклятые суки… Затем он надолго замолчал, и единственное, что выдавало, сколько сильных эмоций он подавлял — ибо застывшее выражение его лица не выдавало ничего, — это то, как он повторил фразу, которую, должно быть, репетировал тысячу раз: снова все кончено.
Мужчина повернулся к бару, медленно, размеренно, деликатно поднёс сигарету ко рту и, пока другой наблюдал за ним, глубоко затянулся, как можно глубже, втягивая дым до самого дна лёгких. Поскольку глубже проникнуть было нельзя, он сжал губы и слегка надулся, не выпуская дыма слишком долго и начал выпускать его тонкими струйками лишь тогда, когда его лицо сильно покраснело, а на затылке вздулись вены. Корин наблюдал за всем этим, не шевелясь, и невозможно было понять, было ли это оттого, что он ждал какой-то реакции на свои замечания после окончания представления, или от того, что он вдруг на время отключился, но в любом случае он просто смотрел на мужчину, наблюдая, как его окутывает медленно нарастающее облако дыма, затем, не отрывая от него глаз, не в силах отвести от него глаз, одним слепым движением схватил пустой стакан и несколько раз постучал им по стойке, словно подзывая бармена. Но бармена не было видно, как и
Кто-нибудь еще находился в буфете, похожем на ангар, если не считать маленькую кабинку слева от туалета, где ютились две похожие на нищих фигуры: старик неопределенного возраста с грязной неухоженной бородой и множеством сальных прыщей на лице и старуха, которая при ближайшем рассмотрении оказалась также неопределенного возраста, худая и беззубая, с потрескавшимися губами, придававшими ей вид идиотской жизнерадостности.
Но этих двоих по-настоящему не сосчитать, потому что они сидели как-то дальше, может быть, совсем чуть-чуть, но всё же каким-то образом оторванные от мира буфета, дальше, чем можно было предположить по их физическим позам, с сапогами на ногах, перевязанными верёвкой в одном чехле и проволокой в другом, с порванными пальто, с шарфами, заменявшими ремни, с литровой бутылкой вина перед ними, с полом вокруг, усеянным кучей пластиковых пакетов, доверху набитых. Они молчали, просто смотрели перед собой и нежно держали друг друга за руки.