Маленький провинциальный городок, примерно в двухстах двадцати километрах к юго-востоку отсюда, хотя как начать, так чертовски трудно, практически невозможно описать, как все началось, но, если он не утомлял ее, потому что ему в любом случае пришлось бы здесь ждать, он попытался бы описать один или два мелких случая из своей жизни, только бы она могла иметь некоторое представление, кто он такой, кто это с ней разговаривает и обращается к ней, в сущности, с кем ей приходится мириться за то, что к ней вдруг обратились вот так, без формальностей и представлений.
28.
Она сочла себя обязанной ответить, что заняла второе место в конкурсе красоты, и хотя ничто не могло быть дальше от ее мыслей, чем вступить в разговор с мужчиной, который устроился рядом с ней, поскольку из всех возможных вариантов, доступных ей, это было последнее, что она бы выбрала, как она не раз пыталась ему донести, она тем не менее каким-то образом втянулась в общение и обнаружила, что отвечает, когда ей следовало промолчать, и даже отвечает, пусть всего одним-двумя словами, когда ей следовало отвернуться, так что она искренне не осознавала, что ввязалась с совершенно незнакомым человеком именно в тот разговор, которого она хотела избежать, объясняя ему, как она устала, потому что, если взять этот момент в качестве примера, она понятия не имела, сколько ей придется ждать, и насколько она была совершенно непривычна ждать вот так, чтобы встретиться и взять на себя ответственность сопровождать
пассажирка в инвалидной коляске, пожилая швейцарка, и сделать то, чего она никогда раньше не делала, а именно отвезти ее в аэропорт и помочь ей сесть на ночной рейс в Рим; и вот, рассказывая ему это, она, вопреки своим лучшим намерениям, вступила в неформальный разговор с этим мужчиной, и случилось ли это так или иначе, кого это волнует, в конце концов, она не особенно возражала, сказала она остальным, когда они поднялись на борт, это было только начало таким странным, потому что она думала, что имеет дело с сумасшедшим или кем-то в этом роде, из тех, кто разговаривает сам с собой, но он был не таким, он был другим, совершенно безобидным, с довольно большими красивыми ушами, а она всегда питала слабость к большим ушам, потому что они делали лицо милым, и в любом случае она могла в любой момент встать и уйти от него, но была достаточно рада, что он рассказал ей практически всю свою историю жизни, потому что это было просто неотразимо, она просто должна была слушать, и, клянусь, она слушала, хотя, по правде говоря, было трудно понять, говорит ли он правду, потому что неужели кто-то в таком преклонном возрасте, как сорок с чем-то, неизвестно сколько ему лет, мог продать всё и уехать в Нью-Йорк не потому, что хотел заработать новую жизнь для себя, но потому, что он хотел закончить свою жизнь там, ибо ничто другое не подошло бы, как продолжал говорить мужчина, кроме как «самый центр мира», которым, насколько ей было известно, мог быть Нью-Йорк, во всяком случае, он был довольно убедителен, продолжила она в каюте, было невозможно думать иначе, хотя естественно быть немного скептиком ввиду всего, что слышишь в наши дни, ничего из этого не было правдой, и хотя этот человек, конечно, не казался тем человеком, в чьих словах можно усомниться, далеко нет, на самом деле через некоторое время она сама серьезно сказала ему такие вещи, которые не говорила никому другому, потому что им пришлось ждать ужасно долго, и таким образом она, так сказать, открылась ему
ведь он сам был настолько серьезен, что она совсем расстроилась, и каким-то образом ей все время казалось, что она, возможно, последний человек, который его послушает, это было действительно так грустно, и он был так нелицеприятен в похвалах ее красоте, что спросил, почему она не участвует в конкурсе красоты, ведь она наверняка, абсолютно наверняка его выиграет, в ответ на что она наконец призналась, что однажды, в минуту слабости, она действительно участвовала в конкурсе, но так ужасно разочаровалась в том, что увидела, что ей было довольно озлобленно от самого опыта участия, и было так приятно, когда он ответил на это, что ее не следовало называть второй, потому что это было явно нелепо и совершенно несправедливо, а следовало бы присудить ей первую премию.
29.
Мне нужен билет на следующий рейс, сказал Корин за стойкой, и когда он наклонился через нее, чтобы объяснить ситуацию клерку, которая пялилась в свой компьютер, давая ей понять, что это не обычное путешествие, и он не обычный путешественник, то есть он не турист, не приехал с визитом к семье, и не бизнесмен, все, что она сказала, после долгого хмыканья, мямления и качания головой, было то, что она будет благодарна, если он перестанет наклоняться через ее стол, и что его единственная очень слабая надежда на успех заключается в так называемом полете «лахсмини», хотя ему придется подождать и этого, чтобы выяснить, стоит ли ждать на самом деле, и поэтому, если он тем временем будет так добр, вернется на свое место ... но Корин умолял ее