время от времени утоляя голод печеньем, оставшимся от ужина, который ему подали в самолете, он продолжал ходить кругами между окном и дверью, пока не упал от усталости и не рухнул на кровать, так и не решив, что ему делать, даже теперь, когда наступил третий день.
14.
Он находился на Ривингтон-стрит, а справа и на востоке шла Кристи-стрит с длинным, продуваемым ветром парком в конце, но если он пойдет вниз и повернёт налево, то это приведёт к Бауэри, отметил он после нескольких дней сна и ночей бдения, не зная, как долго он там пробыл, но в тот день, какой бы это ни был день, когда он наконец решился выйти за двери отеля Suites, потому что, какой бы день это ни был, он просто не мог больше оставаться дома, он не мог постоянно повторять себе: не сегодня, а завтра, или день спустя, но должен был выйти и отважиться на улицу хотя бы по той причине, что он съел все печенье, и его желудок болел от голода, другими словами, потому что ему нужно было что-то поесть, а затем, сделав это, найти новое место, немедленно , Корин подчеркнул в самых твердых выражениях, немедленно , поскольку оплата сорока долларов в день делала невозможным для него оставаться там дольше нескольких дней, и он уже пробыл эти несколько дней, вследствие чего сумма, которую он себе позволил, была исчерпана, и хотя эта щедрость, сказал он себе, могла быть оправдана в свете его раннего шока, он не мог себе представить, чтобы это было
затянулось, ведь четырежды десять равнялось четыремстам долларам за десять дней, а трижды четыреста – тысяче двумстам долларам в месяц, что, по-моему, много, сказал Корин, так что, конечно, нет, у меня не бесконечное количество денег, и поэтому он вышел, но чтобы быть уверенным, что знает дорогу обратно, он дважды прошёл расстояние между Кристи-стрит и Бауэри, затем вышел в беспорядочное движение Бауэри и отметил первый на вид подходящий магазин на другой стороне, и он не ошибся, отметив его, вернее, с разметкой всё было в порядке, только с его смелостью, потому что он потерял самообладание, как только собрался войти в магазин, потому что ему пришло в голову, что он понятия не имеет, что сказать, что он даже не знает, как будет «я голоден», что он не может сказать ни единого слова по-английски, потому что оставил разговорник наверху в отеле, или, по крайней мере, так он обнаружил, когда полез в карман, и это оставило его беспомощным, без малейшего представления о том, что сказать, как бы он ни мучился его мозги, и поэтому он некоторое время ходил взад и вперед, размышляя, что делать, затем принял мгновенное решение, бросился в магазин и в отчаянии схватил первый съедобный предмет, который он узнал среди коробок, это были две большие связки бананов, затем, с тем же отчаянным выражением лица, с которым он ворвался, он заплатил испуганному продавцу и в мгновение ока выскочил обратно, помчавшись прочь, запихивая один банан за другим в рот, и в этот момент он заметил что-то примерно в двух кварталах с другой стороны, большое здание из красного кирпича с огромной вывеской на фасаде, и хотя он не мог со всей честностью сказать, что вид этого здания решил все, или так он объяснил позже, это, по крайней мере, заставило его понять, что он должен взять себя в руки, поэтому он остановился там на тротуаре, все еще держа бананы в руках, разговаривая сам с собой, задаваясь вопросом, было ли его поведение действительно
достойный его, ибо разве он не был безнадежным простаком, полным дураком, если вел себя так, с таким полным отсутствием достоинства, пробормотал он, пробормотал
«Успокойся», стоя в Бауэри, держась за голову и сжимая в руках связку бананов; разве он не рискует потерять последние остатки своего достоинства, когда вся суть в том, что все будет хорошо, все будет просто замечательно, повторял он, если ему удастся сохранить его.