микрофиши, шифры, гравюры и так далее, но, в конце концов, не зная, что делать, так как книги, свитки, фильмы, микрофиши и все остальное были уничтожены, и на самом деле часто уничтожались, и он задавался вопросом, что осталось, что не может быть уничтожено, и пару месяцев спустя, или он мог бы с тем же успехом сказать пару месяцев назад, он был в ресторане, когда услышал, как двое молодых людей за соседним столиком, двое молодых людей, если быть точным, он улыбнулся, споря о том, предлагает ли впервые в истории так называемый Интернет практическую возможность бессмертия, ибо к тому времени в мире было так много компьютеров, что компьютеры были для всех целей неуничтожимы, и, услышав это и обдумав, личный вывод, к которому пришел сам Корин, вывод, который изменил его жизнь, состоял в том, что то, что неуничтожимо, должно быть волей-неволей бессмертным; и думая об этом, он забыл о своей еде, какой бы она ни была, само собой разумеется, он не мог теперь вспомнить, что именно он ел, хотя это мог быть копченый окорок, оставил его на столе и пошел прямиком домой, чтобы успокоиться, спустившись на следующий день в библиотеку, чтобы прочитать массу материала в виде книг, статей и дисков, доступных по этой теме, все из которых были переполнены техническими терминами, до сих пор ему незнакомыми, но, казалось, были работой превосходных и не очень превосходных авторитетов, читая которые он все больше убеждался в том, что он должен сделать, а именно поместить текст в эту странную звучащую вещь, Интернет, который должен быть чисто интеллектуальной матрицей и, следовательно, бессмертным, будучи поддерживаемым исключительно компьютерами в виртуальном мире, чтобы поместить или вписать прекрасное произведение, которое он обнаружил, в архив там, в Сети, ибо, сделав так, он закрепит его в его вечной реальности, и если ему удастся добиться этого, он не умрет напрасно, сказал он себе, потому что даже если его жизнь будет потрачена впустую, его
Смерти не будет, и именно так он подбадривал себя в те ранние дни, говоря себе, что его смерть имеет смысл, хотя, сказал Корин, понизив голос, его жизнь не имела никакого смысла.
23.
Все в порядке, можешь идти рядом со мной, подбадривал переводчик Корина, который на следующий день постоянно отставал, пока они шли по улице, шли по метро и наконец поднимались по эскалаторам на 47-й улице; пойдем, догони, перестань отставать, вот, иди рядом со мной, все в порядке, но звать и жестикулировать было бесполезно, потому что Корин, возможно, невольно, все время отставал на десять или двадцать шагов, так что в конце концов переводчик сдался и решил: «К черту его, если он хочет плестись позади, ну и ладно, пусть идет, в конце концов, ему все равно, куда идти, главное, как он решил и ясно дал понять Корину, что это последний раз, когда они выходят вместе, потому что, честно говоря, у него не было свободного времени, он был очень занят, и на этот раз он поможет, но в будущем Корину придется стоять на своих двух ногах, самому, верно?» он рявкнул, потому что очень уж было похоже, что это влетало в одно ухо и вылетало из другого, что касалось Корина, прячась за ним, как какой-то идиот, когда ему следовало бы хотя бы слушать, — яростно и бессмысленно рявкнул переводчик, — ибо Корин весь был на слуху, и дело было только в том, что у него было сто, нет, сто тысяч других дел, которыми нужно было заняться в данный момент, это было впервые с тех пор, как он
Ужасное путешествие из аэропорта в отель «Саншайн», в котором, слава богу, он мог осмотреться хоть как-то нормально, впервые он почувствовал себя способным осознавать происходящее вокруг, даже будучи напуганным, как он признался на следующее утро на кухне, напуганным тогда и все еще напуганным, не зная, чего именно ему следует или не следует бояться, на что ему следует или не следует обращать внимание, и поэтому, естественно, с самого начала он был в состоянии повышенной готовности на каждом шагу, следуя за переводчиком, стараясь не слишком отстать, но в то же время стараясь не слишком торопиться, стараясь опускать жетон метро в автомат точно по мере необходимости, опасаясь, что выражение его лица, которое может быть недостаточно равнодушным, привлечет к нему слишком много внимания, другими словами, стараясь вести себя подобающим образом, не зная, каким должен быть подобающий стиль, поэтому он и следовал за господином Шарвари в этом измученном состоянии до магазина с вывеской «Фото» на 47-й улице, так устал, что едва мог плестись, когда они вошли, и ему немедленно пришлось подниматься по лестнице, а это означало, что ему тоже пришлось тащиться вверх по лестнице, так что к этому времени он едва понимал, где находится или что происходит, так как господин Сарвари, как он сказал женщине, перекинулся парой слов с евреем-хасидом за прилавком, который ответил что-то вроде того, что им придется подождать, хотя в магазине было совсем мало других людей, фактически перед ними был только один покупатель, но даже так они подождали не менее двадцати минут, прежде чем хасид вышел из-за прилавка, подвел их к куче компьютеров и начал что-то объяснять, из чего он, Корин, как он сказал, естественно, не понял ни слова и уловил суть только тогда, когда господин