в этом прекрасном месте, ибо здесь, в конце концов, возвышалось над ними это замечательное здание, одна сторона которого выходила на Мессенскую равнину, другая была обращена к горе Ида, с Закро, Маллией и Кидонией вдали, и, конечно же, Кноссом тоже, не говоря уже о каменных святилищах, храмах Потнии, мастерских, где изготавливались вазы, ритоны, печати и штампы, драгоценности, фрески, песни и танцы, церемонии, игры, скачки и жертвоприношения; ибо обо всем этом они слышали в Египте, Вавилоне, Финикии и Аласии, ибо истинным чудом и настоящей потерей, если все действительно должно было быть потеряно, сказал Кассер, были бы сами критяне, человек в Крит , сказал Корин, что люди, у которых было достаточно видения, чтобы создать эти чудеса, и которые теперь, что казалось наиболее вероятным, были готовы исчезнуть вместе со всеми своими идеями, своими бесконечными возможностями, своим темпераментом и любовью к жизни, своим мастерством и мужеством: невиданное чудо! невиданная утрата! воскликнул Кассер, а его спутники молчали, потому что понимали, что Кассер глубоко прочувствовал то, что он говорил, и поэтому они смотрели на огни факелов , сказал Корин, Феста, когда вечер медленно спускался в благоговейной тишине, и даже Тоот заметил, что никогда не видел более прекрасного зрелища, затем прочистил горло, лег на землю, положив голову на сцепленные руки, и перед тем, как заснуть, предупредил остальных, что на сегодня с них хватит благоговения, потому что завтра утром им придется найти большую гавань, спросить, есть ли свободный корабль и выяснить, куда он идет; что их задача заключается именно в этом и ни в чем больше, что это должно быть их первой заботой утром, сказал он, и его веки опустились, прежде чем наконец закрыться.
17.
Они увидели дворец Фестоса вдали, сказал Корин, и подивились знаменитой лестнице совсем рядом с ними на западной стороне, но простились с коммосийцами, которые, принеся свои новости и страхи, поспешили внутрь, и, получив указания в гавань, двинулись вниз по крутой извилистой тропе, и было еще утро, вскоре после восхода солнца, как раз когда они вчетвером направлялись к морю, Корин рассказал женщине, что случилось так, что внезапно небо над ними потемнело, что наступила тьма утра, плотная, тяжелая, непроницаемая тьма, которая в одно мгновение покрыла их всех, и они в ужасе смотрели на небо, спотыкаясь сквозь непостижимую тьму, спеша все быстрее, наконец, в отчаянном рывке так быстро, как только могли нести их ноги, и было бессмысленно смотреть на небо вслепую, безнадежно, потому что тьма была полной и беспросветной, не было выхода, не было спасения, потому что это была вечная ночь, которая окутала их, Бенгацца вскрикнул от ужаса, дрожа всем телом, вечная ночь , Корин прошептал женщине в качестве объяснения, на что женщина, которая все еще стояла у печи, возможно, из-за неожиданного шепота, испуганно обернулась, прежде чем заняться своими кастрюлями и сковородками, помешивая их, затем вздохнула, подошла к вентиляционному окошку, открыла его и выглянула, вытирая рукой лоб, затем снова закрыла окно и села на свой стул у печи спиной к Корину и терпеливо ждала, пока еда на сковородке будет готова.
18.
Внизу, в гавани, из-за толпы невозможно было двинуться: там были местные лувийцы, ливийцы, кикладезийцы и арголизийцы, но также и выходцы из Египта, Киферы, Мелоса, Коса и, некоторое количество с Феры, которые сами по себе составляли значительную толпу, другими словами, очень разношерстное сборище, сказал Корин, все в одинаковом состоянии паники и смятения, и, может быть, именно то, как они метались взад и вперед, кричали, падали на колени, а затем бежали дальше, успокоило Тута и его спутников в достаточной степени, чтобы они получили преимущество над теми, кто потерял голову, поэтому, вместо того чтобы броситься в море, как сделали и продолжали делать многие из тех, кто устремился в гавань, они отступили от всеобщей истерии в темный угол и оставались там довольно долго, и долго не могли думать ни о чем, кроме как о том, как лучше всего подготовиться к смерти; но в конце концов, когда они увидели, что катастрофа еще не настигла их, они начали подсчитывать шансы на побег, на бегство , и, по словам Бенгаззы, такой шанс был, причем сегодня шансы были не больше, чем вчера, потому что перед ними было море, сказал Бенгазза, и все, что им нужно было сделать, это выяснить, есть ли лодка, которая могла бы вместить всех четверых, и они должны были хотя бы попытаться, сказал он, указывая на освещенную факелами гавань, залив , и таким образом, просто говоря о возможности побега, он преуспел в том, чтобы воодушевить остальных, всех, кроме Кассера, который замолчал, как будто слова Бенгаззы не произвели на него никакого впечатления, но опустил голову, не говоря ни слова, и когда остальные согласились, что они должны приложить усилия, что они все-таки должны попытаться отправиться к берегу, он продолжал сидеть в том углу, опустив голову, не двигаясь, не выказывая никакого желания уходить, так что в конце концов им пришлось его подобрать