Биршхарт, нет, Хиршхардт, поправил его Корин в замешательстве, так как не знал, как закончить разговор, в который он, к несчастью, ввязался, ведь Хиршхардт был его именем, и господин Шарвари должен был представить его как человека, ненавидящего любую тайну, ибо тайна означала невежество, поэтому он и ненавидел тайну, стыдился ее и старался развеять ее любыми доступными ему способами, в случае Кассера и его спутников, подмечая любые случайные, случайные и, по большей части, непонятые замечания и, по-своему, делая из них совершенно необоснованные выводы, строя совершенно произвольный взгляд на дела на основе крайне шатких оснований, представляя себя своим согражданам как человека, полностью осведомленного, когда он садился за разные столы и рассказывал о них истории тихо, чтобы они не услышали, намекая, что они из какого-то странного монашеского ордена, что они вчетвером там у окна, ничего не говоря, таинственно появляясь и уходят, никто не знает о них ни малейшего слова, с их иностранными именами, даже откуда они родом, и, конечно, все они были странными созданиями, но они должны были считать их беженцами от триумфа при Кёниггреце, или, скорее, ада Кёниггреца, как сказал бы любой, кто стал свидетелем прусской победы в то печально известное 3 июля три года назад, победы, купленной ценой сорока трех тысяч убитых, и это только австрийские потери, сказал Хиршхардт местным выпивохам, сорок три тысячи за один день, и это только враг, и, ну, я вас спрашиваю, сказал он, любой, кто видел сорок три тысячи мертвых австрийцев, уже никогда не будет прежним, и эта группа, сказал Хиршхардт, указывая на них четверых, была частью свиты знаменитого генерала, членами стратегического корпуса, другими словами, не чуждыми запаху пороха, и, должно быть, приехали
лицом к лицу со смертью во многих сражениях, заключил Хиршхардт, задержав голос на слове «смерть», но ад Кёниггреца потряс даже их, ибо это был ад, это был действительно ад, для австрийцев он имел в виду, конечно, быстро добавил он, другими словами, они были героями Кёниггреца, и именно так их следует воспринимать, и не стоит удивляться, что они, казалось, были не в самом лучшем расположении духа: и, услышав это, люди, естественно, считали их таковыми, говоря друг другу, когда они входили в бар, о да, действительно, вот герои Кёниггреца, прежде чем оглядываться в поисках свободного столика или своих друзей, заказывая пиво, тайком бросая косые взгляды в сторону окна, уверяя себя, что там, действительно, сидят герои Кёниггреца, как Хиршхардт говорил им снова и снова, участники той героической битвы, той великой победы, что с одной стороны было триумфом, а с другой — сущим адом, учитывая, что погибло сорок три тысячи человек, и это было частью истории четырех человек, которые участвовали в славной битве и стали свидетелями гибели сорока трех тысяч человек, и все это в один день.
10.
Кассер и его спутники прекрасно знали, объяснил Корин женщине, что хозяин гостиницы несет всякую чушь, но поскольку они видели, что результатом выдумок хозяина было то, что местные жители в целом оставляли их в покое, они лишь изредка пытались заговорить
субъект с Хиршхардтом, чтобы спросить его, почему он ходил, называя их героями Кёниггреца, когда они никогда в жизни не посещали Кёниггрец и никогда не утверждали, что были там, добавив, что бегство перед битвой при Кёниггреце — это не то же самое, что бегство из самого Кёниггреца и так далее, что они не были членами свиты Мольтке, даже не солдатами, и лишь пытались избежать надвигающейся битвы, а не выбраться из пекла битвы, хотя, по правде говоря, они лишь изредка указывали на это, потому что не было смысла что-либо говорить Хиршхардту, так как Хиршхардт был неспособен понять и просто кивал, его широкий, совершенно лысый череп был покрыт потом, его лицо было застывшим в фальшивой улыбке, как будто он знал, в чем на самом деле была правда, так что в конце концов они вообще отказались от попыток, и Кассер уловил ход мыслей, за которым он давно следил, изначальную нить , то, о чем они говорили с тех пор, как они впервые прибыли, это было представление о подготовке себя к полному провалу, ибо это было подлинной, неоспоримой возможностью, поскольку история, несомненно, шла к всё более обширной силе, насилию , хотя никакой надлежащий обзор дел не должен упускать из виду тот факт, что здесь строилась изумительная работа, блестящий продукт человеческих усилий, главным элементом которого было открытие святости, святости , святости неизвестного пространства и времени, Бога и божественного, ибо нет более прекрасного зрелища, заявил Кассер, чем человек, который осознаёт, что есть Бог, и который распознаёт в этом Боге завораживающую реальность святости, зная, что эта реальность является продуктом его собственного пробуждения и сознания, ибо это были моменты огромного значения, сказал он, приводящие к знаменательным работам, ибо в центре всего этого, на самой вершине каждого достижения стояла сияющая одиночная фигура Бога,