единый Бог , и что именно человек с видением, тот, кто видел его, был способен построить целую вселенную в своей собственной душе, вселенную, подобную собору, устремленную в небеса, и примечательной вещью, вещью в Кельне, было то, что смертные создания чувствовали потребность в священной сфере, и это было то, что полностью подавляло его, сказал Кассер, что это желание сохранялось посреди несомненного провала, стремительного краха в окончательное поражение, и да, Фальке взял верх, это было действительно необычно, но что было еще более необычно, так это личностные качества этого Бога, поскольку человек, обнаружив, что на небесах может быть Бог, что за пределами этой земли действительно могут быть небеса, нашел не только своего рода господина, того, кто сидит на троне и правит миром, но и личного Бога, с которым он мог говорить, и что было в результате этого? Что произошло? спросил Фальке риторически — что случилось , вторил ему Корин, — что случилось, ответил Фальке на собственный вопрос, это то, что это расширило чувство человека быть дома в мире, и это было поистине поразительной, поистине необычайной вещью, говорили они, эта всепоглощающая идея, что слабый и немощный человек был способен создать вселенную, намного превосходящую его самого, поскольку в конечном счете именно это было здесь великим и завораживающим, эта башня, которую человек воздвиг, чтобы воспарить далеко за пределы себя, и что человек был способен воздвигнуть нечто гораздо большее, чем его собственное ничтожное существо, сказал Фальке, то, как он постиг необъятность, которую сам создал, то, как он защищал себя, создавая эту блестящую, прекрасную и незабываемую, но в то же время трогательную, пронзительную вещь, потому что, конечно, он не был способен управлять таким величием, не был не в состоянии справиться с чем-то настолько огромным, и оно рухнет, и здание, которое он создал, рухнет у него на глазах, так что все это придется начинать сначала, и так будет продолжаться
ad infìnitum , сказал Фальке, систематическая подготовка к неудаче ничего не меняет в желании создавать все более и более великие памятники, которые рушатся, это естественный продукт вечного желания разрешить всепоглощающее, подавляющее напряжение между создателем огромных и малых вещей.
11.
Разговор продолжался до позднего вечера и закончился восхвалением открытия любви и доброты, которые, по словам Тоота, можно считать двумя самыми значительными европейскими изобретениями. И это, сказал Корин, примерно в то время, когда Хиршхардт обходил столы и подсчитывал счета разных выпивающих, чтобы иметь возможность отправить их домой, а заодно и пожелать спокойной ночи Кассеру и его товарищам. и так продолжалось ночь за ночью, как по маслу, и никто не предполагал, что все скоро изменится или что привычный порядок вещей будет опрокинут, даже друзья Кассера на обратном пути вдоль Рейна, которые чувствовали себя немного отяжелевшими из-за пива и проводили время, обсуждая, имеет ли какое-либо отношение к зданию та особенно пугающая фигура, которая недавно появилась вблизи собора и которую они заметили через окно, долговязый, чрезвычайно худой человек с бледно-голубыми глазами, одетый в черный шелковый плащ, поскольку все, что они знали о нем, было то, что всегда информативный Хиршхардт сказал им, когда они спросили, а именно, что его зовут герр фон Мастеманн, и пока это было все, что он или кто-либо другой
еще кто-то знал, что на эту тему не было недостатка в сплетнях, сплетнях, которые менялись изо дня в день, так что то он, как предполагалось, представлял государство, то Церковь; то говорили, что он из страны по ту сторону Альп, то из какого-то северо-восточного княжества; и хотя нельзя было исключить возможность того, что тот или иной из этих слухов был правдой, было невозможно быть уверенным, потому что не было ничего, кроме слухов, слухов , сказал Корин, продолжая, слухов, таких, как то, что его видели с мастером работ, или с бригадиром плотников, а в конце концов и с мастером Фойгтелем, или что у него был слуга, очень молодой человек с вьющимися волосами, единственной задачей которого, казалось, было нести переносной складной стул, появляться с ним каждое утро перед собором и ставить его мертвым в центре лицом к западному фасаду, чтобы его хозяин мог сидеть в нем, когда он приходил, и оставаться там часами, неподвижный, в тишине; слухи о том, что женщины , женщины , объяснил Корин по-английски, особенно служанки в гостинице, были по уши влюблены в него, что он сделал их дикими; что здесь, в прославленном городе Святой Урсулы, городе пива, он вообще не пил пива, а — скандально — ограничивался вином; другими словами, сказал Корин, ходили бесконечные мелкие слухи, но ничего надежного, никакой убедительной общей картины, ничего по существу, в результате чего, конечно же, дурная репутация этого фон Мастеманна росла с каждым часом, в то время как весь Кельн смотрел и боялся; так что в конце концов не было вообще никакого шанса узнать факты, правду , сказал Корин, слухи становились все более дикими и распространялись все быстрее, люди говорили, что воздух становится значительно прохладнее, когда вы приближаетесь к нему, и что эти бледно-голубые глаза на самом деле вовсе не голубые, и они не настоящие, а на самом деле сделаны из особенно сверкающей стали, что должно означать, что этот фон Мастеманн