4.
Корин сидел в своей комнате, и было очевидно, что он не знал, что делать, во что верить или какой вывод он должен сделать на основе всего, что он слышал в квартире с того утра, очевидно, потому что он все время вскакивал со своего стула, нервно ходил взад и вперед, затем снова садился, прежде чем вскочить и повторять эту процедуру в течение часа или около того, не то, чтобы не было никакой необходимости в объяснении как таковом, потому что он был напуган с того самого момента, как переводчик распахнул его дверь, примерно в четверть десятого и провел его на кухню, которая выглядела так, как будто там произошла война, сказав ему, что они обязаны своей дружбой, чтобы опрокинуть, здесь и сейчас, количество эля, которое полезно для здоровья, и завершив это монологом, который, казалось, состоял в основном из завуалированных угроз, а также множества других не относящихся к делу
вещи о том, что что-то вчера подошло к концу и что этот финал прочно закрыл главу, и в этот момент Корин взял разговор в свои руки, потому что он действительно не хотел знать, что именно привело к завершению главы, и мог видеть, что настроение переводчика может в любую минуту перейти в открытую враждебность, и поэтому он начал говорить так непрерывно, как только мог, то есть до тех пор, пока переводчик не свалился на стол и не уснул, после чего он поспешил обратно в свою комнату, но не смог там найти покоя вообще, и вот тут-то и начался процесс приседания на кровати, а затем рыскания по комнате, или, скорее, борьба с тем, чтобы не слушать переводчика или слишком не беспокоиться о том, там ли он еще или вернулся в свою комнату, беспокойство, которое продолжало занимать его, пока в конце концов он не услышал звук звона посуды и мычание и решил, что хватит, что пора работать, работать, сказал он, пора сесть за компьютер и продолжить нить с того места, где он ее оставил, и так он продолжал работать, умудряясь полностью погрузиться в работу, и, как он сказал на следующий день, он погрузился в нее так успешно, что к тому времени, как он закончил день и лег на кровать, зажав уши руками, единственным, что он мог видеть, были Кассер, Фальке, Бенгацца и Тоот, и когда, несмотря на периодический грохот и рев, он наконец заснул, то только Кассер и его товарищи занимали его голову, и именно благодаря им, когда он отважился выйти на кухню в обычное время следующим утром, он обнаружил волшебное преображение, потому что там как будто ничего не произошло, потому что то, что было разбито, было сметено, а то, что было пролито, вытерто, и, что было более того, в кастрюлях снова была еда, часы все еще тикали на шкафу, и переводчик
партнерша была на своем обычном месте, неподвижно стоя к нему спиной, все это означало, что переводчик, должно быть, отсутствует, как обычно в это время дня, поэтому, преодолев свое изумление, он занял свое место за столом, как обычно, и немедленно начал свой рассказ, продолжая с того места, на котором остановился, говоря, что он провел весь вечер с Кассером, что лицо Кассера было единственным, которое он видел в тот вечер, или, скорее, лица Кассера, Фальке, Бенгаццы и Тоота, и вот так он и заснул, не думая ни о чем, кроме них, и, что было более того, он с удовольствием сообщил молодой леди, они были не только в его голове, но и в его сердце, потому что сегодня утром, когда он проснулся и обдумал все, он пришел к выводу, что для него они были единственными людьми, которые существовали, что он жил с ними, заполнял ими свои дни, что он мог бы даже сказать, что они были его единственным контактом с миром, никто другой, только они, сказал он, что это были те люди, которые, если ни по какой другой причине, кроме того, что это были истории, которые он недавно читал, которые были ближе всего его сердцу, которых он мог ясно видеть в подробностях, добавил он, даже в этот самый момент, как карета везет их в Венецию, и как он должен описать это молодой леди, он явно размышлял, возможно, просто перебирая каждую деталь по мере ее возникновения, сказал он, и он попытается сделать это сейчас, начав с лица Кассера, этих кустистых бровей, блестящих темных глаз, острого подбородка и высокого лба; переходя к узким, миндалевидным глазам Фальке, его большому крючковатому носу, локонам его волос, которые ниспадали волнами на плечи; затем, конечно, был Бенгацца, сказал Корин, с этими его прекрасными сине-зелеными глазами, тонким, слегка женоподобным носом и глубокими морщинами на лбу, и, наконец, Тоот с его маленькими круглыми глазами, курносым носом и этими сильными морщинами, проходящими крест-накрест вокруг носа и подбородка