Франческо Барбаро, Антонио Контарини, Марино Кавалло или, возможно, Пьетро Лоредан или младший брат Мочениго, Леонардо Мочениго, что, по мнению Тоота, было вполне возможно, хотя Бенгацца добавил, что любой из этих вариантов возможен, Фальке кивнул в знак согласия, что все это возможно, за одним исключением — некоего Франческо Фоскари, который не будет избран, поскольку выступал за союз с Миланом и, следовательно, проблематично, за войну, а Кассер, взглянув на Мастеманна, согласился, что это может быть кто угодно, но не он, невероятно богатый прокурор Сан-Марко, единственный человек, против которого Томмазо Мочениго в своей памятной речи предостерегал, и действительно успешно предостерегал, республику, поскольку избирательная комиссия из сорока человек немедленно отреагировала на силу аргумента Мочениго и продемонстрировала собственную мудрость, дав этому Фоскари всего три голоса в первом туре, и он, без сомнения, получит два в следующем, а затем будет сократилось до одного, и хотя они не могли быть в этом уверены, объяснил Кассер Мастеманну, поскольку не получали никаких новых новостей с первого тура выборов, они были уверены, что преемник уже был выбран среди Барбаро, Контарини, Кавалло, Лоредана или Леонардо Мочениго, или, во всяком случае, имя преемника не будет Франческо Фоскари, и поскольку с момента первого тура прошло уже две недели, люди в Падуе, вероятно, уже знают результат, сказал Кассер, но Мастеманн продолжал воздерживаться от комментариев, и теперь было очевидно, что это не потому, что он спал, поскольку его глаза были открыты, пусть и приоткрыты, сказал Корин, так что, скорее всего, он не спал, и он сохранял эту позицию до тех пор, пока никто не набрался смелости продолжать разговор, поэтому они вскоре замолчали, и в тишине они пересекли границу Падуи, в такой тишине, что никто из них
осмелились нарушить его, так как снаружи в долине уже давно было совсем темно, один или два оленя разбежались перед каретой, когда они подъехали к городским воротам, где стражники подняли свои факелы, чтобы видеть пассажиров, и объяснили кучеру, где им следует разместиться, прежде чем отступить и встать по стойке смирно, позволив им продолжить свой путь в Падую, и вот они, резюмировал Корин для женщины, поздно вечером во дворе гостиницы, хозяин и его слуги выбежали им навстречу, с лаем собак у них по пятам и шатающимися от усталости лошадьми, незадолго до полуночи 28 апреля 1423 года.
10.
Он был уверен, что джентльмены простят ему это позднее и несколько длинное заявление, сказал кучер Мастеманна на рассвете следующего дня, когда, разбудив персонал, он затрубил в рог, чтобы собрать пассажиров за одним из столиков в гостинице, но если что-то и могло сделать путешествие его господина невыносимым, то это помимо ужасного качества венецианских дорог, из-за которых его господин чувствовал себя так, будто его почки вытрясают из тела, как будто его кости трещат, его голова раскалывается на части, а кровообращение настолько плохое, что он боялся потерять обе ноги, то есть вдобавок ко всем уже упомянутым невзгодам, это была невозможность разговаривать, общаться, да и просто существовать, поэтому для его господина было необычно брать на себя такие обязательства, и он взял на себя
упражнение только потому, что он считал своим долгом сделать это, сказал водитель, из-за новостей, хороших новостей, которые он должен подчеркнуть, о которых ему было поручено рассказать сегодня утром, потому что случилось то, сказал он, вытаскивая листок бумаги из внутреннего кармана, что, приехав прошлой ночью, синьор Мастеманн — и они могли не знать об этом — не попросил приготовить ему кровать, а приказал поставить удобное кресло с одеялами напротив открытого окна с подставкой для ног, ибо было хорошо известно, что когда он был совершенно изнурен и не мог даже думать о постели, только так он мог хоть как-то отдохнуть, и поэтому, как только слуги нашли для него такое кресло, синьора Мастеманна проводили в его комнату, он совершил некоторые элементарные омовения, поел и немедленно занял его, затем, примерно через три часа легкого сна, то есть около четырех часов или около того, разбудили и позвали его, его одного, его водителя, который милостью своего хозяина был грамотным и мог писать, и оказал ему честь, фактически возведя его в ранг секретаря, продиктовав целую страницу заметок, которые составляли послание, послание, письменное содержание которого, как объяснил водитель, он должен был передать сегодня во всей полноте и, что более того, в ясной и способной выдержать любые расспросы манере, чтобы он был готов ответить на любые их вопросы, и это было именно то, что он хотел бы сейчас сделать, выполнить его приказы в точности, уделив им внимание полностью, и поэтому он просил их, если они обнаружат какое-либо выражение, любое слово, любую идею менее ясными с первого раза, чтобы они немедленно сообщили об этом и попросили его разъяснить, и, сказав все это в качестве преамбулы, водитель протянул им лист бумаги в общем виде, чтобы никто не пытался сначала отнять его у него,