вечная морось, ужасная, чудовищность , эта постоянно гудящая, пронизывающая кости нулевая область ледяного ветра, хотя еще более ужасным, добавил он, было сверхчеловеческое усилие рукописи, чтобы предоставить описания Корстопитума, а затем Гибралтара и Рима, ибо с этого момента и далее, за пределами четвертой главы, речь уже не шла об устоявшейся практике скрупулезного каталогизирования избранных фактов и обстоятельств, а о все более глубоком и все более интенсивном исследовании избранных фактов и обстоятельств, которые юная леди должна была попытаться представить, сказал он ей, хотя то, что она слушала с таким нервным напряжением, был не он, а шумы снаружи, пока он листал черно-белую тетрадь у себя на коленях, так что, например, он отметил, что глава началась с четырех упоминаний Сегедунума, то есть устья Тайна, и двигалась на запад к четвертому (!) обслуживаемому разъезду, затем, оттуда на дорогу, которая вела в Корстопитум, четыре раза подряд, четыре раза одно и то же (!), только заполняя его время от времени дополнительным предложением или чем-то вроде того, но обычно просто каким-то прилагательным или наречием, чтобы донести мысль, как будто он каким-то образом хотел описать четыре отдельных акта дыхания, а вместе с этим, конечно, все, что касается путешествия сквозь туман и дождь, которое можно было вместить в четыре вдоха, и таким образом повторяя четыре раза опыт путешествия по армейскому коммуникационному пути к Небесному Валлуму, четыре раза историю о том, как они сменили лошадей в Кондеркуме, о том, какое первое впечатление Кассер и его спутники составили об укреплениях Валлума, о лесах и военных постах по пути, и о том, как они были остановлены в шести милях от Виндолавы, где только энергичное вмешательство командира отряда и предоставление пропуска префектом Фабрумом убедили центуриона, отвечавшего за
форт, чтобы позволить им продолжить путь к Виндолаве, хотя он мог бы сказать то же самое об эпизоде в Гибралтаре, где повторение описаний приняло иную форму, так что оно постоянно отсылало к необычайно точной картине, которую оно нарисовало, и, постоянно держа эту картину перед читателем, оно неизгладимо запечатлело образ целого в его сознании, например, как в пятой части оно сохранило зрелище, свидетелями которого стали Кассер и другие, когда, добравшись до Кальпе по материковому маршруту, они прибыли в огромную гостиницу с названием Альбергерия и, разместившись в своих комнатах, спустились вниз, чтобы обменять немного денег, и выглянули в окно, чтобы мельком увидеть призрачное скопление галеонов, фрегатов и корветов, навигуэл , каравелл и разнообразных остовов внизу, в окутанном туманом заливе: суда из Венеции, Генуи, Кастилии, Бретани, Алжира, Флоренции, Бискайи, Пизы, Лиссабона и кто знает скольких другие виды судов в этой абсолютной кладбищенской тишине, которая немедленно возвещала о том, что происходит, когда вы получаете заклинание calma chicha , море успокоилось, сказал Корин, среди опасно узких, роковых проливов Гибралтара, и это было то, что предстало перед умом читателя, такой образ и другие образы, подобные ему, нарисованные линиями все большей глубины, и предстали перед ним также, когда между написанием четвертой и пятой глав у него возникли зачатки понимания, и он осознал, что именно так он должен выразить суть дела относительно того, что еще оставалось понять.
4.
Обычно ему требовалось около десяти минут, чтобы согреться собственным дыханием, запереться, расстегнуть пуговицы, сесть и просто дышать и дышать, пока комната не начала немного теплеть. Он занимал позицию около пяти часов или четверти шестого, когда был уверен, что его не потревожат, потому что для остальных было слишком рано, и он мог расслабиться, и, более того, добавил он гораздо позже как-то вечером, это было единственное место, где он мог расслабиться, потому что ему нужны были эти полчаса утром, эта безопасность и тишина в туалете на лестничной площадке, и он действительно просидел там около получаса, ожидая позыва, так что у него было время смотреть и смотреть, и он действительно воспользовался возможностью смотреть и смотреть, это было время, прежде чем он мог по-настоящему начать думать, такое время, когда человек сонно смотрит на вещи, когда он по-настоящему впитывает всё, что встречается его взгляду, мир перед ним, и, как говорится, сказал он, даже трещина в стене, или двери, или бетонном полу становятся для него близко знакомыми, так что неудивительно, что Однажды утром он заметил, что у верхней части стены справа от него, стены, которая была выложена плиткой от пола до потолка, одна из плиток была не совсем такой, как должна быть, что-то в ней отличалось от того, что было вчера или позавчера, хотя он не заметил этого сразу, потому что, сидя, спустив брюки до щиколоток, подперев голову руками, он смотрел вниз или вперед, на засов на двери, а не вверх, и только после того, как он закончил и натянул брюки, он случайно взглянул вверх и увидел изменение, которое, как он решил, заключалось в том, что затирка вокруг плитки была удалена, и было настолько очевидно, что затирка исчезла, что он не мог не заметить этого сразу, поэтому он опустил сиденье унитаза и встал на него, чтобы дотянуться до плитки, постучал по ней и