Затем листок бумаги убрали, а они остались стоять у стола на кухне, уставившись на происходящее и ничего не понимая, пока женщина наконец не взяла ближайший пакет, нерешительно не открыла его, не разорвала оберточную бумагу и не обнаружила микроволновую печь; и так она продолжала разбирать другие посылки, одну за другой, Корин присоединялся и разворачивал, используя свои руки или же нож, что служило для этой цели, открывая холодильник, сказал он, стол, люстру, ковер, набор столовых приборов, ванну, несколько кастрюль, фен и так далее, пока они не закончились, любовница переводчицы ходила взад и вперед среди огромной галереи предметов, ступая по кучам оберточной бумаги, заламывая руки и бросая панические взгляды на Корина, который не реагировал, но продолжал ходить взад и вперед сам, останавливаясь время от времени, чтобы наклониться, осмотреть стул, пару занавесок или какие-то краны в ванной, проверяя, действительно ли это стулья, занавески и краны в ванной, затем подошел к входной двери, где рабочие оставили эту фиолетовую полиэстеровую ткань, открыл ее, осмотрел и прочитал вслух надпись на ней, говорящую начать снова , и сказал себе, это огромный кусок ленты, возможно, это какой-то своего рода игра или приз, поскольку все было с этим связано, но его замечания ничего не значили для женщины, которая продолжала шагать взад и вперед в хаосе, и это продолжалось до тех пор, пока они обе не выбились из сил, и женщина не села на кровать, а Корин не устроился рядом с ней, как он сделал накануне, потому что все было точно так же, так же таинственно и тревожно, как и прошлой ночью, или, по крайней мере, как объяснил Корин много позже, насколько он мог судить по взгляду любовника переводчика, полного глубокой тревоги, поэтому все шло точно так же, как и прошлой ночью, женщина, прислонившись к стене за кроватью, часто поглядывала на открытую
дверь, через которую она могла видеть вход, листая тот же журнал, полный объявлений, в то время как Корин, пытаясь отвлечь ее внимание, продолжил рассказ с того места, на котором остановился вчера вечером, ибо все готово, объявил он, для последнего акта, финала, развязки, и это был важный момент, когда он мог раскрыть то, что там скрывалось, рассказать ей об осознании, которое все изменило, осознании, которое заставило его изменить все свои планы и стало для него моментом головокружительного просветления.
22.
В предложениях есть порядок: слова, знаки препинания, точки, запятые — все на месте, — сказал Корин, — и все же, — и он снова начал вертеть головой, — события, которые последуют в последней главе, можно просто охарактеризовать как серию крахов — крах, крах и крах , — ибо предложения, казалось, утратили свой смысл, не просто становясь все длиннее и длиннее, но отчаянно неслись вперед в беспорядочной суете — безумной спешке , сказал Корин.
не то чтобы он был одним из тех прамадьярских болтунов, сказал он, указывая на себя, он, конечно, не был одним из них, хотя, без сомнения, у него были свои проблемы с бормотанием и лепетом, попытками сказать все сразу в одном предложении, в одном огромном последнем глубоком вдохе, которые он слишком хорошо знал, но то, что сделала шестая глава, было чем-то совершенно иным, ибо здесь язык просто восстает и отказывается служить, не будет делать то, для чего он был создан, ибо, как только предложение началось, оно не хочет останавливаться, не потому, скажем так, что оно вот-вот упадет с края