— На самом деле есть, — возразил Герман. — Ты же пошел против расовых законов.
— Так куда мне было деваться? — развел рукам Джон. — Вселили боги мою рыцарскую душу в презренного жабоголового ублюдка, пришлось пойти против закона. Это судьба.
— У цивилов нет судьбы, — сказал Герман.
— Нет, — согласился Джон. — У них нет ничего, что нам близко и дорого. У нас были общечеловеческие ценности, да, примитивные, но понятные. Пасти орков, стойко нести бремя высшей расы, отбиваться от эльфов, свято хранить рубежи Великой Родины, где это теперь? И кто мы теперь? Мы не великая раса, Герман, мы дети в песочнице, и не просто дети, а дебильные орчата. Я, дурак, мечтал о мировом господстве, светлом будущем, счастье для всех, так вот оно, блядь, счастье, бери и радуйся. Ты счастлив, Герман?
Герман неожиданно рассмеялся.
— Ты лучше прикинь, как несчастлив сэр Рейнблад, — сказал он.
Посмеялись.
— Не смешно, — сказал Джон. — Плакать хочется, Герман. Герхард-то думал, придет время держать ответ перед высшими силами, вот он им расхвастается, про все задвинет, и про технологии новые, и про оптимизацию государственного управления, и про то, как мятеж Дюкейна задавил в зародыше, молодец, кстати, я бы на его месте справился… Ну и что? Явились высшие силы и говорят: «Расскажи, Герхард, как ты Патриции Трисам анус вылизывал и о чем при этом думал». Вот скажи мне, Герман, ты о таком будущем мечтал?
— Нет, — покачал головой Герман. — Я вообще не мечтал. Мечты суть цепи сансары, через них не обрести просветления. Я не мечтал, Джон, я просто делал, что считал нужным, и свершалось, что суждено. И ты тоже.
— Да, и я тоже, — кивнул Джон. — Я ненавижу богов. Я всегда знал, что они злые и глумливые, но не до такой же степени! Я не знаю, как жить дальше. И зачем жить дальше? Можешь мне ответить, Герман, зачем мне жить дальше?
— Я тут кое о чем подумал, — сказал Герман. — Мы с тобой, что ни говори, люди выдающиеся, особенно ты. Много в истории было людей, которые гнилой варварский мир из дикости вывели и к вершинам цивилизации приобщили? Раз, два и обчелся. А ты, Джон, вообще два раза поднялся из самых низов до самой наивысшей верховной власти, два раза!
— И просрал ее оба раза, — добавил Джон.
— Ну да, просрал, бывает, — кивнул Герман. — Но другие даже этого не смогли. Ты выдающийся человек, Джон, великий диктатор, один из самых величайших за всю историю человечества. Слабо подняться наверх в третий раз?
— Гм, — сказал Джон. — Конфедерация?
— Ага, — кивнул Герман. — Понял теперь, зачем тебе жить?
Джон метнул очередной камень, тот затонул сразу, не отразившись от воды ни разу.
— Боги не одобряют, — сказал Джон.
— Отправь богов в жопу, — посоветовал ему Герман. — Какое тебе дело, одобряют тебя боги или нет?
— И то верно, — кивнул Джон. — Спасибо, Герман, ты меня спас. Интересная мысль… С Заком уже говорил?
— Пока нет, — ответил Герман. — Заку не до того, у него дочка на восточный континент убежала в эльфийский лес, и маячок отключила, оторва. Дети так быстро в новых технологиях разбираются… Записку оставила, дескать, хочу быть отважной первопроходицей, как Дэнни Бун…
— Дэнни Бун — он вроде мужик был, — заметил Джон.
— А ей по фигу, — сказал Герман.
— Да, дети… — задумчиво протянул Джон. — А как ее Зак искать собирается? В какую точку она телепортировалась, примерно известно?
ПЫЩЬ!
На пляже появился новый персонаж — обнаженная женщина, очень высокая и крупная, и кого-то смутно напоминающая.
— Я гляжу, одежда скоро совсем выйдет из моды, — заметила Алиса.
— Папа, как тебе мое новое тело? — спросила женщина.
— Джинджер?! — изумился Герман.
— Афродита Книдская, — сказал Джон. — Только масштаб не тот, она малорослая была. Масштаб нельзя одинаково наращивать во все стороны, некрасиво получается, не женщина, а гоблин мифический.
— Я хочу стать большая, — заявила Джинджер.
Ее огромный рот скривился в обиженной гримаске, и стало очевидно, что внутри этого зрелого тела прячется маленькая девочка, даже не подросток, а ребенок.
— А ну быстро сделай как было! — рявкнул Герман. — Сейчас как настучу ремнем по жопе…
— А я тогда не скажу, где Трейси прячется, — заявила Джинджер. — Я хочу быть большая!
Герман беспомощно посмотрел на Джона, тот пожал плечами.
— Песец, — сказала Алиса. — Я раньше думала, это я отмороженная на всю голову.