— Я вернусь поздно, — сказала она, тут же пожалев о своем деловитом тоне. Арджуна кивнул.
— Я потрясен, нет слов. — Даже сарказм у него был мягким. — Тяжела сегодня маска?
Он называл это «маской». Словно женщина, которую она представляла миру, была поддельной, а та, что говорила с ним или рисовала наперегонки с внучкой, — подлинной. Авасарала считала, что муж ошибается, но выдумка казалась такой утешительной, что она всегда ему подыгрывала.
— Сегодня очень тяжела. Чем ты занят, любимый?
— Читаю черновик диссертации Кукурри. Над ней еще надо поработать.
— Ты в кабинете?
— Да.
— Лучше бы вышел в сад, — посоветовала она.
— Потому что в сад хочется тебе? Выйдем вместе, когда вернешься домой.
Она вздохнула.
— Это может быть очень нескоро.
— Разбуди меня, и погуляем.
Она тронула экран, и Арджуна улыбнулся, словно в ответ на ласку. Авасарала разорвала связь. По давней привычке они не прощались: один из тысяч маленьких обычаев, возникающих за десятилетия брака.
Повернувшись к рабочей системе, Авасарала вывела на экран тактический анализ сражения на Ганимеде, профили интеллекта ключевых фигур в командовании Марса и программу встречи, уже составленную генералами после совещания. Вынув из сумочки фисташку, она хрустнула скорлупой, погрузившись в сырую информацию, позволив сознанию плясать в ее волнах. В окне за спиной сквозь зарево огней Гааги пробивались новые звезды, но Венера была по-прежнему ярче всех.
Глава 6
Холден
Ему снились длинные изогнутые коридоры, наполненные чудовищами-полулюдьми. Проснулся он в темной каюте от громкого гудка и довольно долго возился с незнакомыми креплениями койки. Отстегнувшись, подлетел вверх: значит, микрогравитация. Гудок повторился. Холден оттолкнулся от кровати к стене и нажал кнопку, осветив каюту. Здесь было тесно. У одной переборки — койка-амортизатор модели семидесятилетней давности, втиснутая поверх личного рундука, в углу — туалет и раковина, а напротив — стенная панель с названием корабля: «Лунатик».
Панель прогудела в третий раз. Теперь Холден нажал кнопку ответа и спросил:
— Где мы, Наоми?
— Последнее торможение перед высотной орбитой. Ты не поверишь, они поставили нас в хвост!
— В хвост, в смысле — в очередь?
— Да, — подтвердила Наоми. — По-моему, они задерживают все корабли, побывавшие на Ганимеде.
— Дерьмо! Они на чьей стороне?
— А есть разница?
— Ну, — принялся объяснять Холден, — на Земле я в розыске за похищение пары тысяч ядерных ракет и передачу их АВП, а Марс из-за меня лишился всего одного корабля. Полагаю, и наказания будут разными.
— В любом случае сидеть тебе за решеткой до скончания века, — рассмеялась Наоми.
— Ну, тогда считай, спрашиваю из чистого занудства.
— Те, что нас задержали, похожи на корабль ООН, но рядом торчит марсианский фрегат, наблюдает за обработкой.
Холден в душе возблагодарил Фреда Джонсона, который еще на Тихо убедил его отказаться от «Росинанта» и лететь к Ганимеду на свежеотремонтированом «Лунатике». В нынешнем флоте АВП этот грузовик выглядел самым безобидным и привлекал гораздо меньше нежелательного внимания, чем военный корабль, похищенный у Марса. Они оставили «Роси» подальше от Юпитера, в местечке, куда вряд ли кто заглянет. Алекс заглушил все системы, кроме очистки воздуха и пассивных датчиков, и теперь, наверное, валялся в своей каюте под грудой одеял и с грелкой, ожидая вызова от них.
— Отлично, я сейчас поднимусь. Сообщи Алексу ситуацию через направленный луч. Если нас арестуют, пусть ведет «Роси» на Тихо.
Холден открыл ящик под койкой и вытащил из него тренировочный костюм. Одежда сидела плохо. На спине куртки было название корабля: «Лунатик», на нагрудном кармане имя хозяина: Филипс. Если верить корабельному журналу, взломанному кудесниками с Тихо, Уолтер Филипс был механиком первого разряда и основным торговцем оборудованием, украдкой вынесенным с грузовика. По чину он числился третьим из трех. Учитывая репутацию Филипса в Солнечной системе, Холден мог только радоваться, что, согласно роли, ему не придется встречаться с властями.
Он умылся над крошечной раковиной — вода не текла, использовались влажные салфетки и мыльные валики — и с отвращением поскреб бородку, вынужденную дань маскировке. Прежде он никогда не носил бороду и оказался разочарован, обнаружив, что она вышла неровная и клочковатая. Амос, который из солидарности тоже перестал бриться, щеголял теперь роскошной львиной гривой и подумывал ее оставить — уж очень она ему шла.