– Тебе-то зачем? Молодой сам сбегает. Забери арбалет из корневищ, не пугайся друзей, они мирные, – говорит старик, сбрасывая с плеч рюкзак.
– Каких друзей? – спрашиваю я, расшнуровывая берцы.
– Старых знакомых, не бзди, они тебе понравятся. И бушь через речку перелазить – прихвати пару окуньков, а то ушицы захотелось. Осточертела эта зайчатина с тушенкой! – пока старик говорит, его глаза внимательно обшаривают местность,
– А мне щуку или форель! – поддерживает шутку Иваныч.
Все бы издеваться, а ещё взрослые люди.
Ледяная вода сразу выбивает зубную дробь, стоит ей подняться до середины бедер в самом глубоком месте. Ноги сводит судорогой, и на негнущихся балясинах я кое-как перебираюсь на другой берег. Со стоном повалившись на землю, я начинаю растирать онемевшую кожу. Пупырышки покрывают синие ноги.
Как же там рыба плавает?
– Ты помыться пришел или всё-таки за нужной вещью? – окликает с того берега Сидорыч.
Иваныч срезает длинный прут орешника и теперь заостряет его. Я же двигаюсь дальше, к указанному дереву. На подходе к нему я вижу, о каких друзьях говорил Сидорыч. Раскиданные в хаотичном беспорядке в густой траве белеют кости. Три или четыре человека нашли своё упокоение у этого дерева.
Зная специфический юмор моих спутников, я могу предположить, что их выложили в форме указателя, как в книге об острове сокровищ. Однако у нас не необитаемый остров, а живая тайга, поэтому голодное зверье подчистило и разбросало кости как попало. Сквозь темнеющие глазницы раздробленных черепов пробивалась молодая травка.
Дикие животные так погрызли, или улыбающийся на другом берегу реки тщедушный старичок? Остается только гадать – ехидный старик вряд ли расскажет правду.
Между раскинувшихся корневищ огромной сосны не виднеется никакого оружия, зато находится свернутый шланг, с зигзагообразным черным узором на серой трубке. Я отпрыгиваю, когда конец этой трубки поднимается и пялится на меня холодными черными глазками, из приоткрытой щели вылетает и подразнивает красный узкий язычок.
Гадюка!
Вот кого не хватало до полного счастья.
Берцы я опрометчиво оставляю на другом берегу – я же только туда и обратно. Вот и стою возле змеи, холодея изнутри. Как и многие люди, я не лишен страха и омерзения перед ползающими гадами. Бусинки заворожено смотрят, как я поднимаю оказавшийся под рукой череп – да простит меня бывший владелец.
Гадюка чует недоброе, так как кольца расширяются, а приплюснутая голова поднимается чуть выше, язычок снова подразнивает и скрывается. Аккуратно отойдя на пару метров, я бросаю черепом в сосну над змеей.
Все же живое существо, хоть и мерзкое, но убивать просто так, потому что не понравилась…
Череп звонко хрустит от удара о твердую кору сосны, и змею осыпает белыми кусками, напополам с оторвавшейся коричневой корой. Испуганная тварь бросается прочь, скользя меж раскиданных костей, почему-то вспоминаются пушкинские стихи о Вещем Олеге. Волна омерзения ещё раз проходится по моему телу, прежде чем я приближаюсь к сосне.
– Ты там кегельбан затеял, охотник-некрофил? – вполне ожидаемая подковырка с другого берега.
– Нет, тут змея лежбище устроила! – чтобы хоть как-то оправдать свои действия отвечаю я.
– Да-да-да, рассказывай теперя! – вставляет свои пять копеек Сидорыч. – Михайло, а кто такой некрофил?
Тот вполголоса объясняет ему суть оскорбления.
– Эх, ёжик твою маму увидел и тут же облысел! Ты чой-то там удумал, паря? – тут же окликает старый берендей. – Ты уж там над покойниками не изгаляйся! Не для того они там положены. Хватай пулялку свою, да вертайся в зад.
Хватай пулялку – найти бы её еще.
Осмотр ничего не показывает, приходтся найти палку и потыкать между корней на предмет скрытого тайника. На другой стороне от лежки змеи отзывается глухой звук, зря только гадюку с места сгонял. Внимательно осматриваю место на наличие прочей противной живности и разгребаю павшие иголки.
Под широким листом коры обнаруживается узкая нора. Пошарив рукой, я нащупываю твердые корни сосны, не толще пальца, но за сухой сеткой зияет пустота. Я заглядываю вовнутрь – где-то вдалеке мерещится свет. Придется лезть, берендеи вряд ли полезут за меня.
Приходится раздвигать корни, продираться сквозь пахнущие живицей заросли. Что-то мне это напоминает.
Уползай, малыш, уползай!!!
С боков сдавливает земля, впереди что-то светлеет. Нора широкая. Похоже, что раньше здесь размещалась большая волчья семья – попадаются мелкие косточки со следами небольших зубов. Сейчас же по покинутому жилищу ползет одинокий охотник.
Романтика!