Он ответил на поцелуй, куснув её за подбородок и шею, когда поцелуй оборвался.
Теперь ей нравилось и его тело тоже. Её ладони бродили по мускулистой груди, рукам, бёдрам, спине. Она погладила его пальцы.
— Я рада, что он сделал это, — сказала она ему на ухо, чтобы он расслышал сквозь воющий ветер. — Ты теперь прекрасен, любовь моя. Такой красивый мужчина… это даже правильно, что теперь ты выглядишь, как должен, как хотела бы этого твоя мать.
Он прижался к ней пахом, крепче обхватывая руками её талию. Когда её ладони вцепились в его задницу и сжали, его член затвердел за считанные секунды. Издав тихий звук, он снова вжался в неё, притягивая ещё ближе.
— Сначала мы полетаем, — сказала она, перекрикивая ветер. Разделив их тела ровно настолько, чтобы просунуть между ними ладонь, она погладила бугор в его штанах. — Ты возьмёшь меня полетать, как и обещал. А потом мы потрахаемся, ладно? Мы потрахаемся несколько раз, и я натру тебя маслом, но сначала мы сделаем это, — услышав низкий, нетерпеливый звук, который он издал, она рассмеялась. — Брось. Отец говорит, что нам надо практиковаться, верно? Нам нужно провести пробный прогон.
Фигран озадаченно задумался над этим.
— Я думал, у него есть проход? — спросил он погромче, когда она отстранилась. — Через ОБЭ?
— Есть, — почти прокричала она в ответ. — Но он всё равно хочет, чтобы мы знали дорогу до той части города. Риск заключается в армии по эту сторону бухты… а не над Манхэттеном.
Он кивнул, и его озарило пониманием. Он всмотрелся в её глаза цвета карамели.
Лёгкая улыбка заиграла на его губах, когда ему в голову пришла ещё одна возможность.
— А ты полетишь топлесс, любовь моя? — спросил он. — Твои груди так прекрасны… я бы хотел смотреть на них, пока мы летим. Я обещаю вознаградить тебя позже, если ты так сделаешь.
Она рассмеялась, и её длинные чёрные и кроваво-красные волосы разметались на ветру.
Когда она повернулась, посмотрев на него этими прекрасными глазами, её полные губы изогнулись в улыбке, отчего возле рта появилась маленькая ямочка. Её чёрные волосы были шелковистыми и длинными…
Он подумал, что она — самая прекрасная женщина на свете.
Глава 34
Гиперопекающий
Я чувствовала себя не очень-то хорошо, укрощая своего мужа. Я мысленно обдумывала другое слово, которое могла бы использовать вместо «укрощать», но в моём сознании оно прозвучало ещё хуже.
Но он буквально выкрикнул это слово мне в лицо. Он произносил и кричал это слово не раз за последние несколько дней.
Чёрт, да я почти уверена, что он уже сделал это в данном разговоре.
Как раз когда я подумала об этом, он сказал это вновь.
— Когда, чёрт подери, ты сделалась такой манипулирующей? — прорычал Ревик. Но он ни на секунду не отпускал мои волосы; его пальцы лишь крепче сжались в моих волосах прямо перед тем, как он издал надрывный звук, теряя контроль над своим светом и толкаясь мне в рот. — Бл*дь. Жена. Какого чёрта ты со мной творишь?
«Ты хочешь, чтобы я остановилась?»
— Нет… gaos. Ты взяла меня в рот, бл*дь. Я не хочу, чтобы ты останавливалась.
Когда я продолжила, его голос сделался более низким, жёстким.
— Чего ты хочешь? — почти прохрипел Ревик. — Чего ты от меня хочешь?
Это едва не заставило меня рассмеяться. Но не очень-то весело.
Он знал, чего я хотела. Он прекрасно знал, чего именно я хотела.
Я хотела, чтобы он сказал мне, какого чёрта с ним происходит.
Но даже задавание этого вопроса в данный момент превратилось в какой-то мазохизм. Ревик не только не говорил мне, что его тревожит, но он ещё и имел склонность переворачивать всё с ног на голову и обвинять меня в том, что я вру ему, что я сговорилась с Балидором, Джорагом, Чандрэ, Викрамом, Врегом, Джоном и чёрт знает с кем ещё, чтобы работать в обход его, попасть в камеру к Дитрини, подвергнуть себя опасности, не дать ему забрать меня из отеля.
— Мне стоит уехать с тобой, — пробормотал он даже сейчас. — Нах*й всех остальных. Ты бы поехала со мной, Элли? Поехала бы? Если бы я правда попросил?
«Нет, если ты не скажешь мне, зачем, — раздражённо послала я. — С чего ты вдруг захотел уехать, Ревик? С чего, во имя богов, ты решил, что нам будет безопаснее в другом месте, где мы будем сами по себе? А не вместе со всеми, кто о нас заботится?»
На это он тоже не отвечал.
Споры временами становились совершенно нелепыми, но что странно, Ревик никогда не злился на меня по-настоящему, а мне сложно было продолжать сердиться на него.
Что бы с ним ни происходило, это заставляло его не столько злиться, сколько пребывать в обеспокоенном, параноидальном, гипер-милитаристском и гиперопекающем состоянии. Когда дело касалось личных отношений между нами, он тоже не злился; он начинал обороняться, обвинять, даже становился агрессивным.