Боль в его груди усилилась, становясь сокрушительной.
Каждый сделанный вдох ощущался как удар ножом в нутро, заставляя Ревика вздрагивать. К тому времени он потерял счёт своим травмам и уже не пытался их отследить. Он боялся, что чем больше деталей он знает теперь, тем больше вероятность, что это его замедлит.
— Ты не врал, Меч, — презрительно процедил Дитрини. — Ты хорошо умеешь быть рабом. Возможно, мне стоит оставить тебя себе. Посмотреть, насколько же ты хорош. Готов поспорить, через несколько месяцев у меня будет очень комфортный дом усилиями твоей жены и тебя.
Ревик не ответил.
Дитрини сорвался на него, и никто не знал, почему.
Это случилось после его последнего созвона с кем-то из людей Тени. Ревик не знал точно, говорил ли Дитрини с Касс, но подозревал, что так и было. Он определённо видел, как на лице видящего из Лао Ху отразилась ярость, когда он перебил собеседника на другом конце линии.
— Это точно? — переспросил он. — В каком смысле «волна»? Насколько большая?
Молчание, пока собеседник объяснял.
— Поля не могут её сдержать? — уточнил Дитрини. — Это точно?
Ещё одно мгновение, в течение которого он лишь слушал.
— Что? — переспросил Дитрини, и его тон внезапно сделался ледяным. — Где?
Прошло несколько секунд, затем Дитрини перебил.
— Нет. Мы не об этом договаривались…
Очередное молчание, ещё короче.
— С твоей стороны было обещание позаботиться об этой проблеме, — рявкнул Дитрини. — Как я могу подняться туда, если вероятно, что…
Должно быть, собеседник опять его перебил. В этот раз лицо Дитрини исказилось яростью, от которой Ревик невольно занервничал.
Лицо Элли промелькнуло в его сознании ещё до того, как другой видящий заговорил.
— Откуда я могу это знать? — спросил Дитрини. — Каковы мои гарантии в случае, если я сделаю, как ты говоришь? И почему бы мне просто не вогнать пулю ему в лоб, прямо сейчас?
Когда молчание воцарилось в этот раз, Ревик даже с ошейником буквально ощущал ярость, исходившую от его света. Дитрини молча стоял там, слушая собеседника, но Ревик видел, что он думает, приходит к заключению, которое ему не нравится, но он явно чувствует, что не в силах его изменить. Именно выражение беспомощности и утраты контроля заставило Ревика занервничать.
Затем Дитрини посмотрел на Ревика, и его серебристые глаза походили на жидкий металл.
Подняв руку, разведчик отключил связь, не отрывая взгляда от Ревика.
Тогда он и начал избивать его.
Он атаковал его, не сказав ни единого слова, лишь рявкнул приказ на прекси, чтобы охранник удерживал его на ногах, пока он бил Ревика по лицу, снова и снова, затем по животу и туловищу, да с такой силой, что Ревик не сомневался — у него появилось несколько трещин на рёбрах и несколько ушибов внутренних органов.
На самом деле, он был уверен, что добрая часть его живота и груди представляет собой сплошной и сквозной синяк. А может, он истекает кровью на месте. Его опухшая щека сейчас пребывала в таком отвратительном состоянии, что он не мог различить даже свет. Его подбородок пульсировал между ударами, а боль была такой сильной, что он гадал, не сломалось ли и там чего-нибудь.
Но не это так сильно беспокоило его.
Дитрини избивал его так, будто это самый логичный поступок в данной ситуации, а не абсолютно бесполезная трата их времени при угрозе затопления или чего похуже, когда вода ударит в туннели.
Теперь Ревик прислонялся спиной к изогнутой стене трубы, тяжело дыша и пытаясь собраться с мыслями.
Охранник возле него тоже выглядел нервным, легонько придерживая Ревика за бицепс.
Туннель сочился в желтовато-зелёном свете yisso-факелов, от чего лица казались болезненными, и Ревику становилось сложно думать. Он пытался решить, как он может убедить Дитрини, чтобы тот позволил им выжить, не убивал их просто для того, чтобы не дать кому-то другому добраться до Элли — или не дать ей родить его ребёнка.
Эта мысль вызвала волну столь интенсивной боли, что Ревик инстинктивно попытался заблокировать её и спровоцировал ошейник настолько, что у него вырвался стон.
Когда он поднял взгляд в следующий раз, Дитрини опять смотрел на него, и эти серебристые глаза мерцали ненавистью. Эмоции в них были столь интенсивными, что Ревик мог лишь смотреть на него в ответ, опустошив свой разум.