С рычанием я бью кулаком по стене.
— Я убью его, чёрт возьми!
Я беру стул, стоящий под окном, и швыряю его в зеркало, разбивая его вдребезги. Я впадаю в истерику, бью кулаками и швыряю вещи, выкидываю всё дерьмо из комода. Моё кровяное давление повышается с каждой секундой, с каждой мыслью о Кайле, плачущей из-за меня и Тор. И тогда я останавливаюсь.
Напряжение в моих мышцах спадает по мере того, как наступает опустошение.
Кайла, должно быть, подумала, что мы её бросили. Моя маленькая девочка думала, что я её бросил. Я был её отцом и защитником. Она была слишком маленькой. Слишком невинной, и она была убита из-за того, кем я был — тем, кто я есть. Мои колени подгибаются, и я опускаюсь на пол, в голове у меня кружатся нездоровые мысли о том, как она могла быть убита, о том, где может быть её тело — в какой-нибудь пустыне...
Я колочу кулаками по полу и кричу, пока не начинаю задыхаться. Ни черта из того, что я сделаю, этого не изменит. Ничто не вернёт мне моих девочек. Я потерял много людей, которые были мне небезразличны, но эта потеря — сплошное горе, сожаление и стыд, и любая форма боли, которую вы можете себе представить, — это несравнимо. Я открываю глаза и смотрю в потолок, наблюдая, как вращаются лопасти потолочного вентилятора, прежде чем потянуться за бутылкой виски, стоящей на тумбочке рядом со мной. Она мертва. Они обе мертвы. Я откручиваю крышку и подношу бутылку к губам, залпом выпивая тёплое виски, ожидая какой-нибудь дешёвой отсрочки от этого дерьма.
Но даже после того, как я допил остатки алкоголя и уронил бутылку на пол, боль всё ещё очень реальна. У меня кружится голова, мысли путаются. Но этого недостаточно. Ничто и никогда не сделает это чувство потери терпимым.
— Мертвы, — шепчу я себе под нос, с трудом поднимаясь на ноги.
Я смотрю в другой конец комнаты на разбитое зеркало, затем на ящик комода. Эмоции проносятся сквозь меня подобно бушующему циклону, подхватывая меня против моей воли. Я закрываю глаза и делаю глубокий вдох. За последние несколько дней были моменты, когда я не мог поверить, что это реально. И тогда, почти как смена приливов и отливов, наступало осознание. Паника нарастала в моей груди, пока не стало казаться, что я вот-вот взорвусь, как бомба. Я был как маятник, раскачивающийся между горем и отчаянием, гневом и неверием, но в конце всегда оставалась надежда, потому что я думал, что у меня всё ещё есть моя маленькая девочка, а теперь всё, что осталось — это безнадёжность.
Но в смерти есть надежда.
В конце концов, это положило бы конец мыслям, боли, чувству вины. Должно быть так много покоя в тишине, в месте, где я не без них. Стекло хрустит у меня под ногами, когда я подхожу к комоду, открываю верхний ящик и достаю Кольт 45-го калибра.
У меня в горле встаёт комок. Моя грудь сжимается, но слёз, которые, я знаю, должны были бы пролиться, нет. Я смотрю на гладкий чёрный металл и провожу пальцем по стволу, обводя его вокруг дула. Это возможность, прямо здесь, в моих руках. Холодная, металлическая форма контроля, потому что я могу выбросить всё это дерьмо из своей головы. Я могу выбрать, чтобы не жить без них. Я могу найти покой, выход из этого невыносимого грёбаного одиночества, которое будет продолжать душить меня каждую ёбаную секунду каждого ебучего дня.
Я смотрю на своё отражение в разбитом зеркале, подношу пистолет к голове и медленно прижимаю дуло к виску. Мой палец лежит на спусковом крючке. Но я качаю головой, потому что это не лучший способ сделать это. Я убираю пистолет и засовываю его в рот, прикусывая дуло. Вкус металла обволакивает мой язык, пока я борюсь сам с собой. Я скучаю по ним. Я ненавижу себя за то, что втянул их в жизнь, в которой не было места их невинности. Мои ноздри раздуваются. Мой палец дрожит на спусковом крючке. Одно лёгкое движение. Это всё, что требуется. Несколько секунд. Ослепляющая боль, и, если мне повезёт, эта пуля пройдёт прямо через мой мозг, и моё сердце немедленно остановится.
Всё это прекратится.
Моё сердце колотится в груди, каждый удар отдаётся гулом в ушах. Мои ладони потеют. «Это должно быть легко» — думаю я, глядя на своё искажённое отражение. Разве это не должно быть легко? Просто нажми на чёртов спусковой крючок.
Покончи с этим. У меня ничего не осталось. Никакого утешения в этом мире. Но, клянусь богом, я словно парализован. Как будто что-то удерживает меня, в глубине моей головы поселилось сомнение. Я закрываю глаза, делаю несколько глубоких вдохов, пистолет всё ещё у меня во рту. Мой палец скользит вниз по изгибу курка, и всё, что я вижу в своей голове — это Тор. Её улыбка... она могла бы заставить меня почувствовать себя лучше одной своей грёбаной улыбкой.
Я опускаю руку, и пистолет с грохотом падает на пол. Вздыхая, я кладу руки на комод и наклоняюсь. В смерти не будет покоя, если я оставлю дело незаконченным, а Хесус и Ронан — это незаконченные дела. Как бы мне ни хотелось, чтобы это чувство пустоты кануло в лету, просто не в моих силах позволить мужчинам, забравшим моих девочек, продолжать их жить. Я открываю глаза и смотрю на пистолет. Моему спокойствию придётся подождать, потому что месть — часть моей натуры. Итак, я, спотыкаясь, добираюсь до кровати и падаю обратно на матрас, моё сердце бешено колотится, когда я закрываю глаза и жду, когда весь остальной мир исчезнет.
Глава 2
Джуд
Две недели спустя
За окном раздаётся звук стрельбы, громкий шум пробуждает меня от беспокойного сна. Я падаю на пол прежде, чем успеваю дотянуться до пистолета на тумбочке. Медленно вставая и выглядывая из окна, я поднимаю его. Отсюда мне хорошо видна длинная подъездная аллея, ведущая к парадным воротам Гейба. Прямо за оградой из кованого железа на холостом ходу стоит чёрный «Хаммер». Мужчины стоят на крыше с винтовками, направленными на дом Гейба. Это люди Хесуса — люди, которые помогли захватить Кайлу и Тор.
Гнев разрастается в моей груди.
Я слышу взрыв ещё до того, как вижу слабое свечение на конце пистолета. Я подхожу к окну, поднимаю пистолет, смотрю на площадь и нажимаю на спусковой крючок. Окно разлетается вдребезги. Я нажимаю на курок снова и снова. Один из мужчин падает на землю. Охранник на крыше кричит, прежде чем раздаётся шквал выстрелов. Пули со свистом отлетают от дома. Мужчины кричат. Визжат шины.