Моё сердце разрывается в груди, но каким-то образом мне удаётся опуститься на корточки и посадить Кайлу к себе на колени, глядя на её совершенное личико, большие голубые глаза и румяные щёчки.
— Мама любит тебя, Кайла. — Я замечаю маленькую колибри у неё на шее и прикусываю внутреннюю сторону губы. Она кладёт свою крошечную ручку мне на щеку, пытаясь вытереть мои слёзы, и от этого становится только хуже. Это самая страшная боль, которую я когда-либо испытывала в своей жизни. — Я люблю тебя больше, чем звёзд на небе, — шепчу я.
Её маленькие брови хмуро сходятся вместе.
— Мама? — я целую её в лоб, позволяя своим губам задержаться на её коже, прежде чем неохотно встаю. Мои ноги онемели, и я не могу заставить себя пошевелиться. Камилла сокращает расстояние между нами, и я вижу жалость в её глазах.
— Я буду защищать её ценой своей жизни, — говорит она, хватая Кайлу под мышки и поднимая её с моих колен.
Паника отражается на лице Кайлы.
— Мама, нет! — я задыхаюсь от рыданий, когда Камилла забирает её у меня. — Нет! — звук её отчаяния разбивает меня вдребезги. Слёзы текут по её маленькому личику, и она тянется ко мне. — Папа. Папа. — Она задыхается в промежутках между глубокими криками.
— Я люблю тебя, — говорит Джуд напряжённым голосом. — Камилла присмотрит за тобой, пока мы не сможем вернуться. Мне жаль, куколка. — Он делает глубокий вдох. — Мне так жаль. — В его голосе столько напряжения, столько душевной боли наполняет эту комнату.
Я прижимаю руку ко рту и делаю единственное, что могу сделать. Я поворачиваюсь спиной к своей малышке.
Спотыкаясь, я подхожу к машине, открываю дверцу и забираюсь внутрь. Я не могу этого сделать. Тяжёлые рыдания сотрясают моё тело, когда чувство вины поглощает меня. Моя бедная малышка. Она думает, что я бросила её. Снова. Подтянув колени к груди, я пытаюсь просто, чёрт возьми, выжить. Мне просто нужно пережить эту боль и сделать то, что должно быть сделано. Водительская дверь открывается, и Джуд садится внутрь. Двигатель заводится, и он выезжает со склада задним ходом так быстро, что ремнём безопасности ударяет меня.
Когда мы отъезжаем от Кайлы, единственный звук в машине — это моё разбитое сердце и крики, наполненные болью. Я хотела бы быть сильнее, но это не так.
У меня никогда не хватит сил попрощаться с ней.
Глава 21
Джуд
Я видел много дерьма, прошёл через много дерьма, но именно сейчас — уйти от Кайлы — это самое трудное, что я когда-либо делал. Беспомощность не описывает то, что я чувствую. Я её отец. Моя единственная работа — защищать её, и, хотя это то, что я, чёрт возьми, пытаюсь сделать, она этого не видит. Она ребёнок, и всё, что она видит, — это то, что её родители оставляют её с незнакомцами — её плачущие родители отворачиваются от неё и оставляют её, перепуганную. Страдание и отчаяние, поглощающие меня, усиливаются с каждой секундой, пока знакомый гнев не поселяется в моей груди.
Тор всхлипывает, и я бросаю на неё взгляд. Я знаю, это разрывает её на части, и дело в том, что она делала это раньше. Ей пришлось отпустить её, когда она отправила её к Лиззи, полагая, что больше никогда её не увидит. Насколько это сложно? Насколько самоотверженным был этот поступок?
Она сделала бы всё, чтобы защитить Кайлу, и я сделаю всё, что в моих силах, чтобы защитить их обеих. Я протягиваю руку через консоль и беру её за руку, поглаживая большим пальцем её маленькие костяшки.
— Мы вернём её обратно. Я обещаю, — шепчу я.
Она проводит свободной рукой по волосам и откидывает голову на спинку сиденья.
— А что, если она никогда не узнает, Джуд? — спрашивает Тор срывающимся голосом. — Что, если она никогда не узнает, что мы любили её? — она поворачивается ко мне лицом, и мне приходится отвести взгляд.
— Она узнает. — Я сжимаю руль и пытаюсь просто дышать.
— Хорошо, — шепчет она. Я бросаю на неё взгляд краем глаза, но она смотрит в окно. Я хочу что-то сказать ей, успокоить, но знаю, что это бесполезно. Она чувствует, что всё, за что она боролась до этого момента, было напрасно. Мы оставляем нашу малышку в России — в другой грёбаной стране. Никакие слова, которые я могу произнести, не принесут мне ни капли утешения, поэтому я просто еду в аэропорт, где меня ждёт самолёт, который отвезёт нас обратно в Мексику.
Четырнадцать часов спустя мы приземляемся в Хуаресе. Я даже не успеваю обеими ногами ступить на асфальт, как Гейб с криками несётся через взлётно-посадочную полосу.
— У него моя грёбаная сестра, у этого бледного ублюдка. — Он сплёвывает. — У него Камилла.
— Я не могу возиться с этим, — шепчет Тор, проходя мимо меня и направляясь к «Хаммеру» Гейба.
— Я знаю, Гейб, — говорю я. — Я знаю.
— Ублюдок, и теперь, теперь… — он поднимает кулак и потрясает им. — Он говорит, что убьёт её, если я не возьму верх над Хуаресом и не позволю ему засунуть руку мне в задницу и быть его маленькой марионеткой.
Он останавливается передо мной, его глаза полны ярости.
—Я не беспокоился о Хесусе, но Ронан… — он на секунду закрывает глаза. Когда он открывает их, я вижу страх, от которого у меня по спине пробегают мурашки. Гейб вырос в атмосфере насилия и кровопролития. Он вырос в мире, которого боялось бы большинство людей, но Ронан Коул — вот что его пугает. — Во что, чёрт возьми, мы вляпались, эсэ?
Я качаю головой, потому что на самом деле не знаю.
— В кучу грёбаного дерьма, — отвечаю я и направляюсь к его машине.
Глава 22
Тор
Моя спина прижимается к грубому кирпичу дома Гейба, когда я сажусь на перила каменного балкона, свесив одну ногу с края. Бутылка текилы прислонена к моему бедру, и я постукиваю ногтями по стеклу. Уже перевалило за полночь, а я не видела Джуда с тех пор, как мы вернулись. Он исчез, как только мы вошли, наверное, обсуждал что-то с Гейбом, а может, ему просто нужно немного побыть одному.
Луна висит низко в небе, заливая всё вокруг серебристым светом. Я представляю, как тот же самый свет проникает в окно где-нибудь в России и смотрит сверху вниз на мою маленькую девочку. Я хотела её увидеть, конечно, хотела, но мне неприятно, что это её так расстроило. Её мучительный крик запечатлелся в моём сознании. Навечно разбитое сердце. Я поднимаю бутылку и делаю большой глоток, наслаждаясь жжением, которое приносит с собой ощущение онемения. Это одновременно успокаивает меня и заставляет чувствовать себя виноватой. Неужели я не заслуживаю того, чтобы почувствовать каждую частичку этой боли? Я представляю, как Кайла сжимается в объятиях Камиллы и плачет, пока не заснёт. Это мои руки должны обнимать её, а мои пальцы вытирать её слёзы.