— Я хочу тебя, Джуд. Всегда.
Его пальцы обхватывают моё горло, и моё сердце бьётся сильнее, заставляя кровь нестись по венам, этот прилив адреналина ударяет по моим барабанным перепонкам прекрасным крещендо. Я чувствую, как головка его члена прижимается ко мне, а затем он одним толчком проникает внутрь. Моё дыхание прерывается, и он рычит мне в губы. Его лоб прижимается к моему, а пальцы сжимаются вокруг моего горла, когда он входит в меня. Боже, он ощущается так хорошо, так идеально. Я обнимаю его, пытаясь притянуть ближе. Мне нужно прикоснуться к нему, почувствовать его как можно больше.
Он трахает меня глубоко и медленно, его пальцы впиваются в мою шею с каждым толчком. Это та тонкая грань между любовью и ненавистью, нуждой и отчаянием. Мы оба так далеки от тех людей, которыми были когда-то, и всё же ничего не изменилось, потому что это всегда будет у нас. Мы всегда будем чувствовать эту жгучую страсть, ненасытную потребность соединиться друг с другом. Я обхватываю рукой его затылок, вдыхая его запах. Его губы касаются моих, и я царапаю зубами его нижнюю губу, вызывая у него рычание.
Его хватка на моём горле сжимается так сильно, что перед глазами всё расплывается, а голова кружится, удовольствие сковывает моё тело, и я стону ему в рот. Долгий стон срывается с его губ, и он напрягается, прежде чем рухнуть на меня сверху. Он отпускает меня, и я делаю глубокий вдох, позволяя кислороду наполнить мои лёгкие. Тяжёлое, скользкое от пота тело Джуда прижимается ко мне, его учащённое дыхание обдаёт мою шею.
— Я тоже тебя люблю, — говорю я сквозь прерывистое дыхание.
Глава 26
Джуд
Я просыпаюсь с моим членом, прижатым к заднице Тор. Улыбаясь, я обнимаю её за талию и притягиваю ближе, потому что, чёрт возьми, я скучал по ней. Я целую её в шею. Она переворачивается на спину и мягко улыбается, не открывая глаз. Как только я накрываю её рот своим, дверь спальни с грохотом распахивается.
— Дерьмо собачье! — кричит Гейб.
Я сажусь в постели, и Тор натягивает одеяло на грудь.
— Какого чёрта, Гейб?
— Посмотри, выгляни в окно. — Он опускает голову и вздыхает, что-то бормоча себе под нос.
Я вылезаю из постели, подхожу прямо к окну и отдёргиваю тяжёлые шторы.
— На что я посмотреть… О… — Через ограду сада Гейба свисает тело, птицы вырывают наружу внутренности. — Чёрт.
Тор подходит и встаёт рядом со мной, завернувшись в простыни.
— Роберта, — произносит Гейб, — моя лучшая проститутка, и они её выпотрошили. Интересно, что бы подумал этот арктический ублюдок, если бы это была его лучшая шлюха с торчащими наружу кишками? — он расхаживает по комнате, закуривает сигарету и начинает попыхивать ею, как трубой. — Вот именно! Ёбаный хламидиозный бордель в Синалоа, сгорит вместе со всем их дерьмовым кокаином. — Он делает длинную затяжку, его глаза выпучиваются.
— Успокойся, — говорю я.
Он сердито указывает на окно.
— Они выпотрошили мою лучшую шлюху, это всё равно что вылить дымящееся дерьмо прямо мне на лоб.
— Ты помочился на одного из их мертвецов, — говорю я.
— И я помочусь на каждого из них до последнего. Чёрт возьми, я насру им на грудь, если у меня будет такая возможность.
— О боже мой. У тебя странная одержимость гадить на людей, — говорит Тор, закатывая глаза. — Я собираюсь пойти переодеться. — Проходя мимо нас, она качает головой. Простыня спадает почти до её задницы, обнажая голую спину. Гейб оборачивается, провожая её взглядом, и я бью его по руке.
Гейб смотрит на меня, стряхивая пепел со своей сигареты на пол.
— Я взорву их шлюший дом.
— Это неконструктивно.
Его глаз дёргается.
— Ты думаешь, мне не всё равно? — он сердито указывает в окно. — Посмотри на Роберту!
— Ладно, взорви дом их шлюх, если тебе от этого станет легче, но это тебя ни к чему не приведёт.
Гейб свирепо смотрит на меня, делая ещё одну длинную затяжку.
— Итак, ты внезапно стал экспертом в делах картеля? — раздражение проявляется в лёгком подёргивании его челюсти.
— Тебе не обязательно ходить повсюду и проливать чью-то грёбаную кровь.
Его глаза сужаются, а уголок губ приподнимается.
— Но самое интересное — это кровь, эсэ.
— Чёрт возьми, ты сумасшедший.
Он ухмыляется и слегка кланяется.
— Gracias (прим. — Спасибо).
Я провожу рукой по подбородку и качаю головой. Мы должны всё сделать правильно, потому что нам нужно заполучить Кайлу, а русский, похоже, не из тех, кто отличается большим терпением.
Тор выходит из ванной в шортах и одной из моих футболок. Она фыркает, когда садится на край кровати и скрещивает ноги.
— Итак, какой у нас план?
Я пристально смотрю на неё. Конечно, она думает, что должна быть вовлечена. Конечно, она так считает.
— Тор, — начинаю я.
— Как насчёт того, чтобы ты не тратил своё дыхание на ту чушь, которую собираешься сказать, Джуд? Мы заключили сделку.
Вздыхая, я провожу рукой по лицу и смотрю на Гейба. Он просто пожимает плечами.
— Мы могли бы заставить её выдать себя за шлюху. — Он улыбается.
— Ни хрена подобного, нет! — кричу я.
— Отличная идея, — говорит она.
— Конечно, блядь, ты так и думаешь. Нет!
Ни за что на свете Тор не переоденется какой-нибудь мексиканской проституткой и не заявится с важным видом в какой-нибудь дерьмовый наркопритон картеля.
Гейб подходит и ударяет меня по голове. У меня возникает инстинктивная реакция, когда всё, о чём я могу думать, — это вонзить его чёртовы зубы ему в глотку, но я сдерживаюсь и сжимаю кулак. Он пожимает плечами.
— У них есть деньги, которые поступают от гринго. Пересекают границу каждый четверг. Грузовики пуленепробиваемые, и водители сначала стреляют, а потом задают вопросы. Но у всех мужчин есть одна слабость… да, эсэ. — Он хихикает, когда его взгляд возвращается к Тор.
Я отталкиваю его на шаг назад.
— У тебя полно грёбаных шлюх. Позвони одной из них и скажи, чтобы они сделали это дерьмо. Тор ничего не будет делать, ты грёбаный идиот.
— Что я должна сделать? — спрашивает Тор Гейба.
— Оставь свою жопу на месте, — говорю я, свирепо глядя на неё.
Игнорируя меня, он оглядывается на Тор и закатывает глаза.
— Это картель. Есть границы, которые я не пересекаю. Я могу взрывать людей, выпотрошить их, но кража чужих денег… создаст плохой прецедент. Я украду деньги Синалоа, они украдут мои. А деньги заменить труднее, чем Роберту. — Гейб скрещивает руки на груди. — Упокой, Господь, её душу, — фыркает он.