Он так напряжён, что я уверена, он вот-вот физически сломается. Марни пожимает плечами, встаёт из-за стола и направляется к двери. Я ковыляю за ними на этих дурацких каблуках. Джуд сердито открывает пассажирскую дверь одной из машин Габриэля и нетерпеливо ждёт, пока я сяду, стараясь сделать это так, чтобы платье не показало ему всего. Видит бог, если я сейчас ему это покажу, он потащит меня обратно в дом за волосы и заставит надеть спортивный костюм. Он хлопает дверью с такой силой, что машина слегка покачивается. Марни забирается на заднее сиденье, закуривая сигарету ещё до того, как закрыл дверцу. Этот человек курит больше, чем кто-либо из мужчин, которых я когда-либо видела.
Джуд ворчит, когда забирается в машину и заводит её. Он бросает на меня последний взгляд и качает головой, пыхтя, выезжая задним ходом с подъездной аллеи.
Я открываю бардачок и достаю пистолет, который, как я знаю, Гейб оставил для меня. Он спрятан в кожаной кобуре с ремешком. Я задираю платье и пристёгиваю кобуру к бедру, пряча пистолет внутри.
— Ты садишься в грёбанный грузовик, и в ту же секунду, как захлопнется дверь, ты выстрелишь этому никчёмному дерьму в голову, потому что, клянусь Богом, если он хотя бы прикоснётся к тебе, Тор… — лицо Джуда краснеет, а его челюсть начинает подрагивать. Он даже не может закончить предложение, поэтому просто тяжело вздыхает и барабанит руками по рулю. — Чёртова Мексика…
— Чёртова Мексика, правильно, парень, — подхватывает Марни с заднего сиденья.
— Джуд, — я кладу руку ему на бедро, его мышцы напрягаются от моего прикосновения. Я поднимаю руку выше. — Я не позволю ему прикоснуться ко мне.
— Лучше, чёрт возьми, чтобы так и было.
Я ухмыляюсь. Он настоящий неандерталец, но я люблю его за это.
— Ах, чёрт возьми, Джуд, — бормочет Марни. — Нужно немного больше доверять своей женщине, понимаешь?
— Марни… — вздыхает Джуд.
— Отлично. Я просто посижу здесь, выкурю свою сигарету и буду держать рот на замке, как насчёт этого?
— По-моему, звучит неплохо. — Джуд бросает на меня взгляд краем глаза, пока мы несёмся по пустынной дороге. Ещё один быстрый взгляд, и он поправляет свой член.
— Серьёзно? — я приподнимаю бровь, глядя на него.
— Уверен, у тебя пылает… между бёдер. Так что не суди меня.
— Знаешь, ты самый темпераментный и вредный ублюдок, которого я когда-либо встречала.
Он ухмыляется.
— Кто бы, блядь, говорил. Та, кто огрела меня, когда я пытался искупать тебя. От тебя тогда воняло как от дерьма. Неблагодарная… — он качает головой. — И злая, как шершень.
— У вас обоих вспыльчивый характер, — ворчит Марни, и мы оба игнорируем его.
— Ты пытался искупать пленённую, невинную девушку… Это ни хрена не жутко. — Я качаю головой.
— Я только что сказал, что от тебя воняло дерьмом, и это не совсем, что я, блядь, похитил тебя. Что я должен был делать в такой ситуации? — он резко поворачивает направо, и я ударяюсь о дверь.
— Эм, отпустить меня…
Его взгляд метнулся ко мне, и он ухмыльнулся.
— Я так и сделал… ты вернулась.
Я смотрю на него, на его квадратную челюсть, покрытую щетиной, на эти губы, которые могли бы привести любую женщину в ад.
— Ты был хорошеньким. — Я улыбаюсь и пожимаю одним плечом. — И очарователен в своём убийственном, ворчливом роде.
— Мм-хм-м.
А потом… тишина. Я могу сказать, что он напряжён, пока мы едем по пустынной дороге, поэтому я оставляю его в покое, наблюдая за бесплодным пейзажем, проносящимся за окном. Час, который нам требуется, чтобы добраться до границы, кажется бесконечным, и к тому времени, как мы добираемся туда, мои нервы на пределе. Пограничники машут нам рукой, чтобы мы проезжали, и я думаю, что то, что мы были в машине Гейба, как-то связано с этим. У него, наверное, на зарплате половина пограничного патруля.
Мы едем по Америке ещё сорок минут, прежде чем находим стоянку для грузовиков, о которой говорил Габриэль. Джуд вздыхает, паркуется рядом с контейнером для льда и выключает зажигание. Я даже не хочу смотреть на него, но он хватает меня за подбородок, поворачивая моё лицо к себе, не оставляя мне выбора.
— Я даю тебе две грёбаные секунды после того, как услышу выстрел, прежде чем войду туда. — Он опускает голову и стонет. — Это чертовски глупо. Я мог бы с таким же успехом, чёрт возьми, подойти к нему и всадить пулю ему в голову. На самом деле… — Джуд хватает пистолет с консоли и тянется к двери.
— Джуд, нет! — он делает паузу. Я кладу руку ему на грудь и чувствую сильное биение его сердца под своей ладонью. — Это не Хуарес, это Америка. Ты стреляешь в парня в переполненном баре, и кому-то будет не всё равно. Это привлечёт слишком много внимания.
— Успокой своих лошадей, парень. С ней всё будет в порядке, правда, малышка? — Марни подмигивает мне и хлопает по плечу.
Джуд свирепо смотрит на Марни, прежде чем снова переключить своё внимание на меня, его челюсть подёргивается.
— Такой ворчливый, — ухмыляюсь я и быстро целую его, прежде чем распахнуть дверь и выйти.
Я иду по усыпанной гравием автостоянке. Ветер поднимает вихрь пыли, который кружится вокруг меня. Из ветхого здания передо мной доносятся звуки олдскульной рок-музыки. Спереди горит ярко-красная неоновая вывеска: «Big Teds».
Грузовики припаркованы, и я лавирую между ними, стараясь слегка покачивать бёдрами, когда вхожу в открытую дверь. Робкая попытка включённого кондиционера обдувает меня потоком тёплого воздуха. В баре полно мужчин среднего возраста с избыточным весом, все они сидят на барных стульях и пьют пиво. Я осматриваю бар, пока не замечаю парня в конце, с загорелой кожей, чёрными волосами и татуировкой змеи, обвивающей его предплечье. Я смотрю ему в лицо, но его глаза прикованы к моей груди. Он делает большой глоток пива, бесстыдно разглядывая каждый дюйм моего тела.
Это будет легко.
Я неторопливо подхожу к бару и устраиваюсь рядом с ним. Я опираюсь на стойку, игнорируя его, и жду бармена.
— Что тебе принести, сладкие щёчки? — спрашивает морщинистый мужчина за стойкой, подтягивая ремень.
— Виски со льдом, — отвечаю я, подражая Марни и используя свой самый лучший деревенский акцент.
Бармен кивает и уходит, беря бокал и ставя его передо мной. Я наблюдаю, как он бросает в него немного льда, а затем наливает янтарную жидкость. Лёд трескается и хрустит. Я роюсь в своём лифчике и вытаскиваю десятидолларовую купюру.