— Гейб! — кричу я и со стоном медленно сажусь. Мой голос эхом разносится по маленькому коридору, а затем я слышу звяканье ключей.
— Привет, mi amigo (прим. перев. — мой друг), — говорит Дэвид, появляясь в поле зрения.
— Вот, чем вы, ребята, блядь, занимаетесь? — кричу я, потирая больное место на голове. — Вырубаете людей и сажаете их под замок?
Он пожимает плечами и запихивает бутерброд в рот.
— Гейб сказал, что это единственный способ убедиться, что ты не выкинешь какой-нибудь безумный трюк.
— Чёрт возьми…
Я опускаю голову и смотрю на грязный пол. Я хочу вскочить и ударить кулаком по стене, дёрнуть за эти железные прутья, но это ни к чему хорошему не приведёт. Тор жива, и Гейб знал, что я сойду с ума, пытаясь добраться до неё, поэтому он делает это дерьмо.
Я встаю и расхаживаю по камере, снова и снова проводя руками по волосам. Дэвид постукивает по одному из брусков.
— Хочешь покурить? — спрашивает он.
Я киваю, и он протягивает мне самокрутку, а затем зажигалку. Я подношу сигарету к пламени и глубоко затягиваюсь, ощущая сладкий вкус гвоздики на языке.
— Гейб сказал, что вернётся завтра, чтобы забрать тебя.
И всё. Я, блядь, застрял в этой дыре с Дэвидом до завтра. Не в состоянии добраться до неё. Неспособный ничего сделать.
Глава 6
Тор
Я не уверена, сколько времени прошло с тех пор, как я впервые очнулась. Дни. Может быть, недели — я не знаю. Но я точно знаю, что, хотя моё тело, возможно, медленно исцеляется, в то же время моя душа умирает. Кусочек за кусочком, день за днём.
Хесус позволяет мне бродить по дому, но я этого не делаю. Я остаюсь в этой комнате как можно дольше. Я здесь, потому что так нужно, но это не значит, что я должна притворяться, что мне это нравится.
— Чикита.
Я отворачиваюсь от окна и вижу, что Хесус стоит в дверях без рубашки, в одних льняных брюках. Лёгкая улыбка появляется на его губах, когда он приближается ко мне, его глаза медленно скользят по моему телу, пока у меня по коже не бегут мурашки от его пристального взгляда. Он заставляет меня чувствовать себя его собственностью, чем-то, чем можно обладать и осквернять, и всё это во имя какой-то извращённой формы мести. Я поняла, что моего горя недостаточно. Смерти Джуда ему было недостаточно. Он хочет осквернить память Джуда, забрать то, что когда-то принадлежало ему. И у меня не остаётся другого выбора, кроме как позволить ему это. Потому что Кайла — это всё, что от него осталось. Она — наследие Джуда.
Доминирование и похоть исходят от него, как и всегда, а затем без предупреждения он хватает меня за подбородок и притягивает к своему телу. Жар от его груди просачивается сквозь моё платье. Его большой палец поглаживает мою кожу, когда его взгляд опускается к моим губам. Хесус очень ясно дал понять, что это то, чем я сейчас являюсь: его собственностью.
Он прижимается своими губами к моим, и я не сопротивляюсь этому. Я просто стою в оцепенение. В конце концов, без Джуда, для чего тут бороться? Я едва могу чувствовать, чтобы даже распознать след отвращения, поднимающийся при его прикосновении. Но сейчас моя цель — сделать его счастливым, чтобы он оставил Кайлу в покое.
Его язык скользит между моими губами, и его хватка усиливается.
— О, Виктория, ты можешь лучше, — говорит он мне в губы. Я открываю глаза и смотрю на него. По-настоящему смотрю на него. У него точёные черты лица, густые масляно-чёрные волосы, с лёгкими волнами. Он был бы красив, если бы не холод в его глазах. Он держится как единственный владелец всей власти и авторитета, но ему не хватает абсолютной решимости, которой обладал Джуд. Джуд входил в комнату так, словно она принадлежала ему, и ему было наплевать на всех людей в ней. Он заставлял людей чувствовать, что они для него несущественны. Все, кроме меня.
Он заставил меня почувствовать, что мир начинался и заканчивался на мне. На нас, а потом и на Кайле. Он совершал глупости. Он был преступником, плохим парнем, но я никогда не сомневалась в его любви, ни на секунду.
Хесусу, к сожалению, этого не хватает. Он хочет быть похожим на Джуда, но никогда им не станет, даже если за ним стоит целый картель. Но, тем не менее, мне нужно убедить этого мужчину, что я хочу его. И возможно... возможно, если я приму, что теперь это моя жизнь, всё станет проще. Я собираю в себе столько сил, сколько могу, и, сделав глубокий вдох, целую его. На секунду я представляю, что это Джуд, но мои мысли быстро уносятся прочь и возвращаются к настоящему ужасу. Он стонет мне в рот, прежде чем прикусить зубами мою нижнюю губу.
— Ты на вкус как победа, Виктория, — говорит он, смеясь, и отходит от меня. — И скоро я собираюсь забрать свой приз. Я кажется совершенно очарован тобой. — Его глаза блуждают по моему телу так, что у меня к горлу подступает желчь. — Считай, что тебе повезло. — Он отворачивается и идёт к двери. — О, и ты переезжаешь в новую комнату, — небрежно бросает он через плечо.
— В какую комнату? — нервно спрашиваю я.
Он останавливается в дверях и поворачивается ко мне лицом с довольной ухмылкой на губах. Конечно, я уже знаю, что он собирается сказать.
— В мою.
Мой желудок туго сжимается, потому что я точно знаю, что это значит. С этими словами он выходит из комнаты. Прислонившись к стене, я скольжу по ней вниз, пока не оказываюсь на полу. Я крепко обхватываю себя руками, и слёзы текут ручьём. Вот кто я сейчас: шлюха из картеля. Чем скорее я приму это, чем скорее отпущу Джуда, тем скорее смогу сделать то, что мне нужно, чтобы защитить моего ребёнка. Если мне придётся трахаться с Хесусом всю оставшуюся жизнь, чтобы уберечь её, я это сделаю.
Для неё.
Я сажусь на край кровати Хесуса, мой желудок сжимается от ужаса. Белые тюлевые занавески колышутся на ветру, когда ночной воздух доносит аромат жасмина через открытый балкон. Мои ногти оставляют следы на ладонях, когда я сжимаю кулаки на коленях. Тревога так крепко держит меня в своих тисках, что даже дышать становится нелегко.
Отдалённый звук голосов в коридоре заставляет моё сердце учащённо биться. Я отчаянно пытаюсь подтянуть переднюю часть белого платья немного выше, но это бессмысленно. Вырез опускается к нижней части моей грудины, оставляя мою грудь частично обнажённой. Это всё, что мне позволено надевать. У Хесуса целый гардероб таких платьев, тех самых, которые когда-то носила Камилла. Как будто он хочет, чтобы мы выглядели как нечто чистое и невинное, точные копии друг друга. Это платье с таким же успехом может быть моими тюремными цепями, потому что оно напоминает мне о том, что я действительно заключённая, которой даже не позволено прикрывать своё тело. Я часто задавалась вопросом, что случилось с Камиллой. Я слышу, как охранники шепчутся, что её украл русский, но я в это не верю. Я представляю, как Хесус сломал её, как ненужную куклу, заменяя чем-то новым, чем легче манипулировать. Мной.