Конечно, браккарцы огрызались. Их можно было обвинять во множестве грехов, но только не в трусости и отсутствии стойкости в бою. Сотни лет островитяне властвовали на волнах и по праву снискали славу лучших моряков среди двенадцати держав. Они метко стрелял из пушек и умудрились потопить полдюжины трагерских галер. Таким образом, пусть с большими потерями, но захватчики ушли в сторону острова Калвос. Да, там их поджидала вторая часть флота адмирала Жильона альт Рамиреза, но никто не брался предугадывать — удастся ли нанести браккарцам ощутимый ущерб и на этот раз.
Ланс с горечью подумал тогда — если бы между державами северного материка царила дружба, если бы правители не косились дуг на друга, ожидая подвоха, а подписали бы договор о взаимной поддержке на суше и на море, то островному королевству можно было бы раз и навсегда сломать хребет, объединив усилия. Да если бы просто вмешалась Унсала, бросив свои каракки на перехват браккарским! Врага зажали бы в клещи… Да хоть бы в том же проливе Бригасир или у калвосских шхер! Но короля Ронжара нашёл кинжал наёмного убийцы, а принц Гедрих лишь готовился к коронации и не обладал полнотой власти. Первый же министр Унсалы — Жедар альт Горм из Дома Синей Лошади — всегда отличался осторожностью и даже нерешительностью, на взгляд Ланса. Просто удивительно, как он умудрялся на протяжении доброго десятка лет оставаться правой рукой порывистого и резкого Ронжара, чьи поступки и решения зачастую попахивали самодурством. Может быть, дело как раз в разительном отличии их нравов? Там, где король мог бы действовать необдуманно, применять силу и единоличную власть, первый министр поразмыслит и найдёт мягкой решение вопроса, выгодное всем сторонам. Так работают в бою некоторые наёмники, прикрывая спины друг другу.
Но известий с севера, куда ушла браккарская эскадра, пока не было, а Эр-Трагер готовился к похоронам героев, защитивших державу. Моряков и солдат похоронили на кладбищах для простолюдинов. Благородных пранов-офицеров увезли в родовые имения, чтобы оставить навеки в фамильных склепах. А менестрелей решили похоронить на погосте у монастыря Святого Ягена.
Ланс настоял на том, чтобы присутствовать на отпевании покойников, несмотря на ужасную боль в ноге — рана воспалилась и никакие примочки либо притирания не помогали.
Восемнадцать ям, вырытых в красно-буром суглинке, зияли, словно открытые язвы. Запорошивший округу белый снег, чистый, как подвенечный плат, оттенял безысходность, воплощённую в этих последних пристанищах стойких и отчаянных бойцов.
Заупокойную службу вёл сам Жерал альт Кунья из Дома Рубинового Дракона — архиепископ Эр-Трагерский, ныне регент при малолетнем великом князе. Сегодня он сменил лиловую мантию на белоснежную, шитую серебром, фелонь[1]. Золотая епитрахиль[2], украшенная символами Веры, и архиепископская тиара довешали облачение. За его спиной выстроились в ряд диаконы в светло-бежевых стихарях[3] числом не менее двух дюжин и полсотни певчих.
Монастырь Святого Ягена стоял на пригорке, откуда склон круто сбегал к морю. Погост располагался между обрывом и стенами монастыря, на участке суше, открытом всем ветрам. Именно поэтому благородные праны, цвет Эр-Трагера, зябли на холодном ветру, но большинство старалось не подавать вида. Ланса, тяжело опиравшегося на костыли, отчего у него вскоре начали нестерпимо болеть подмышки, окружали флотские офицеры. Васко альт Мантисс играл желваками, заложив большие пальцы за широкий кожаный пояс. Он то и дело поглядывал на менестреля, словно не верил, что тот способен долго устоять на ногах. Чуть дальше замерли офицеры галеры-бастарды «Сильная» капитан Жозу альт Иниго с перевязанной головой и лейтенант Вито альт Габино, «баюкающий» правую руку, перебитую обломком рея во время абордажа тридцатипушечной каракки «Гнев Вседержителя», которую огонь батарей Северного форта лишил управления, расщепив метким ядром рулевое перо.
— Глубочайшей мудростью человеколюбиво всем управляющий и полезное всем подающий, Единый и Сущий, упокой, Господи, души рабов Твоих, ибо на Тебя они надежду возложили, на Вседержителя нашего! — звучным голосом начал заупокойную службу архиепископ Жерал.