Он раскраснелся, седые волосы, обрамлявшие тонзуру, топорщились. Сухонький кулачок рубил воздух, словно в нём зажат рейтарский палаш.
— Где, вы говорите, находится замок Дома Ониксовой Змеи? — священник остановился напротив главнокомандующего вожеронской армией и пристально посмотрел ему в глаза.
— В нескольких днях пути, — пран Пьетро развёл руками. — Но это в мирное время. Сейчас положение обострилось. Армия Маризы пошла в наступление и теснит нас по всем направлениям. Не сегодня, так завтра будет оставлен форт Аледе. Я просто не могу обречь на смерть его гарнизон, поэтому подготовил приказ к отступлению. А форт Аледе — важное стратегическое укрепление…
— При чём здесь это? — удивился отец Сабан.
— Кто владеет фортом Аледе, тот держит под присмотром дорогу из Вожерона к замку Ониксовой Змеи, — вздохнул Пьетро. — А его могут вот-вот окружить.
Он не стал рассказывать, что потеря из Аледе является, в сущности, бедойЮ которая может привести к поражению.
Приняв на себя командование армией, он поразился, насколько вяло и беззубо велась эта война. Казалось бы, повстанцы должны сражаться зло и отчаянно, цепляясь за любую возможность нанести противнику урон. Но подразделения вожеронского ополчения, за редким исключением, занимались обустройством позиций, заготовкой фуража и провианта и в бой вступали только тогда, когда деваться некуда. Войну они оставили для Вольных Рот. Мол, вам за это платят, вы и кровь проливайте. Само собой, что наёмников не устраивало такое отношение, они роптали и, если не протестовали открыто, то исключительно из-за огромного уважения, которым пользовались в их среде предводители отрядов.
Посоветовавшись с праном Жероном и другими кондотьерами, Пьетро взялся наводить порядок. Сколько проклятий обрушивалось на его голову, даже помыслить страшно. Конечно, за глаза. Возмущаться напрямую местные дворяне опасались. Хотя были среди них и те, кто с радостью принял изменения и нововведения. Например, пожилой Жиль альт Даран из Дома Перламутровой Стрекозы. Он не только поддержал Пьетро, но и сделал всё, чтобы вожеронские праны перестали отсиживаться по кустам, а занялись наконец-то армией. Стыдил, убеждал, едва ли не проповедовал.
Насколько стычек со столичными войсками показали, что боеспособность армии Вожерона возросла. Тыловики перестали воровать и притворяться, что у них нет ни еды, ни фуража. Командиры полевых отрядов поняли, что нужно подчиняться главнокомандующему, а не воевать кто во что горазд. По совету капитана Жерона Пьетро создал отряд курьеров, которые оставляли предписания, донесения и распоряжения в течение одной-двух страж в любое место провинции. Благодаря наладившейся связи между Ротами, полками, эскадронами армия стала действовать как единое целое — бить кулаком в нужную точку, а не тыкать растопыренными пальцами.
Кстати, мастеровые Вожерона тоже не сидели, сложа руки. Они готовили запасы пороха. Оттачивали и закаляли клинки шпаг, палашей, алебард, гизарм по новому способу, придуманному алхимиком Прозеро. Два десятка ремесленников работали в обстановке строжайшей тайны, охраняемые наёмниками из Роты Стальных Котов и Роты Весёлых Горлопанов. Они не могли покидать мастерские, пока не закончат работу. Пьетро мысленно потирал руки. В предстоящем генеральном сражении армию Эйлии альт Ставоса ожидает неприятная неожиданность.
А что он задумал?
В сущности, ничего нового. Все стратегические решения приносившие победу полководцам, когда-то были придуманы. Всё-таки военачальники древности отличались изобретательностью и гибкостью ума. Всего-то и нужно — уметь вспомнить и применить, сообразуясь с новыми условиями и новым вооружением. Пьетро предполагал заманить к Аледе как можно больше столичных солдат и офицеров, окружить их там и уничтожить. Для этого скрытно оборудовались артиллерийские позиции на соседних холмах, откуда пристреливался не только сам форт, но и ведущие к нему дороги. Такимобразом, битва за Аледе мола стать, началом как полной победы, так и позорного поражения.
Постатвив на Адеде, как на выигрышную карту, всё до последней нитки, гланвокомандущий Вожерона намеревался изрядно удивить врагов. В пороховые склады форта под покровом ночи собирались завезти ту самую «гремучую ртуть», которую придумал безумный алхимик. Пришлось очень постараться, чтобы учёный согласился повторить изобретение в наспех предоставленной ему лаборатории. Он работал в заброшенном доме в слободе по ту сторону городских стен, а изготовленное зелье забирал сам Пьетро с двумя ординарцами и перевозил в лес, где прятал в глубоком шурфе. Когда гремучей ртути набралось на небольшой бочонок — около полутора стоунов, возник вопрос, как его перевезти?