Странным только показалось, что с самого Сочи я не ловлю того особого морского запаха, который всегда так мне нравился на нашем побережье. Морем пахло, а вот неповторимой свежестью чего-то растительного, нет.
Я отключил телефон и таращился в окно: на субтропическую зиму, на оранжевую хурму на голых ветках в садах. Думал о всякой ерунде и бодрился, убеждаясь ежесекундно, что всё мне по плечу. Только асфальтового цвета море, накатывающее на прибрежные камни с грозным шумом, и ползущие к горам облака навевали сумрачную готику.
Я планировал сходу нагрянуть в Сочинский филиал «Герос Групп», чтобы все обрадовались и поперхнулись обедом. А потом передумал. Не терпелось самому, лично, без докладов, сглаживания углов и прочей ерунды увидеть, что же произошло. Оценить масштаб и… вздохнуть с облегчением. Да, именно этого я и хотел. Поскорее.
Поэтому я сказал водителю:
— Нет, в Рэдисон потом, на Парковую ещё позже. Чемодан не прокиснет. Давай в Самшитовую Рощу.
— Да там сейчас делать нечего! — начал было армянин с толстым, клювастым носом.
— Найдётся, — отрезал я и показал, что разговор окончен.
Мы свернули от моря в ущелье. И, как это бывает в горах, сразу стало прохладнее. Я опустил окно и почти торжествующе, с мыслью: «Я же говорил», отмечал зелень над рекой, вечно не увядающие сочинские плющи, дубы, толком не пожелтевшие, и вполне естественно голые деревья, которые и у нас растут. Но как только такси развернулось и остановилось у входа в Сочинский заповедник, в груди у меня ёкнуло. Как перед залом суда, когда не уверен в адвокате.
— Жди, — сказал я водителю и, накинув куртку, пошёл по асфальтовой дорожке вглубь.
Заплатил в кассе за Большой и Малый круг, аналоги терренкуров, и снова сказал себе: «Ну раз деньги за вход берут, значит, я снова прав. Всё путём».
Несколько шагов по туристической тропе, и… Шок. Вместо рощи я попал в монохромный, страшный лес. Сквозь густую белую паутину, окутывающую кроны и ветви, местами проглядывал зеленью мох. Как из готических клипов рокеров девяностых, где процветали вампиры и прочая нечисть, тыкались в небо мёртвые стволы.
Несмотря на негромкий рокот реки, меня придавила тишина. И ощущение кладбища. Паутина свешивалась почти на голову, заменив собой всё зелёное, что раньше огорошивало каждого сразу. Точнее, когда всё было, оно и не замечалось. Было не до деталей — просто хорошо, одним мазком, до дурноты в голове и разгула в лёгких. Чтобы орать, как дикий человек. Искать, куда влезть и откуда спрыгнуть, главное — побольше приключений на пятую точку во влажной листве.
Теперь на контрасте, всё вспомнилось. Потому что он был слишком велик.
Угнетала сырость, духота и мысли о мертвечине.
Это всего лишь деревья… — пытался сказать себе я.
Но даже мысленные отмазки застряли в горле. Я закашлялся.
Некоторые вещи не требуют объяснений. Зачем они? Если до рези в груди понимаешь: было живое, стало мёртвое. И декораций не надо для ужаса. Он проникал под куртку и так.
Я натянул куртку посильнее и застегнул молнию. Присмотрелся с надеждой к поросли у корней серых стволов: увы, ничего общего с листочками самшита. Просто какие-то кусты. Я не ботаник, названий не знаю.
Страшно. Нет, я тут не при чём, просто не могу быть! Но захотелось бежать сломя голову отсюда, закрыть глаза, сесть в такси, умчать на скорости, ввалиться в пафосный холл гостиницы, чтобы вокруг только глянец, костюмы от личного портного, план-проекты и стол переговоров.
Но я шагал дальше. Я шёл по тропе и сойдя с неё, ведомый сумасшедшей мыслью найти хоть один живой росток. Нет, только папоротники по низу, мхи и прочая наземная растительность. Мёртвые стволы с объеденной корой, желтые укоризненные камни. И я один.
У водопадов я влез в самую гущу паутины, зло сдирая её руками и палкой. Обнаружил там нечто белое, возможно, куколок тех самых бабочек. Сбил, раздавил ботинком до слизи. С порывом ветра паутина, как нечто живое, потянулась ко мне сильнее, будто собиралась мстить за собственных паразитов. Я отмахнулся опять и скоро весь облип седой отвратительной массой. Стоило усилий, чтобы, щурясь от отвращения и отплёвываясь, освободиться, наконец, из мерзкого плена.
Я обвёл глазами бывшую красоту и громко выдохнул. Голова кружилась. Воздух комками собирался в горле. Я сел на остроугольный камень, чувствуя слабость в ногах и во всём теле. И озноб. Словно только что заболел. Что-то нездоровое ощущалось в груди. Не физическое совсем, что-то больше, непривычно щемящее. Хотелось с возмущением выругаться и сказать: «Сволочи, что натворили!» Только…