— Да я! — вскинулась Ленка. — Ты что такое несешь! И как его не вспоминать, ты сам заставляешь просеивать все новости! Я сутками копаюсь в происшествиях регионов. Ну, нет его следов там, нет! Сгинул он, с концами, все. Ушел в эти самые, как ты выражаешься, жнецы! Нет его больше! Доволен?
— Ушел, и вдоль дороги с косами стоит, — задумчиво протянул Гриша, наматывая клок бороды на толстый палец. — Есть он, детка. Его не может не быть. Но кто он сейчас, чем занят и как выглядит — пес его знает. Мало что про жнецов известно. Ой, как мало. Но он — есть. Вопрос лишь в том, увидим ли мы его еще хоть раз. А если и увидим — то не в тот ли самый момент, который мы все так стараемся оттянуть.
Ленка захлопнула ноутбук, встала и обложила оторопевшего Григория таким отборным загибом, что тот попятился.
— Сволочи вы все, — сделала, наконец, вывод охотница. — Все.
— Кто — все? — севшим голосом переспросил Гриша.
— Мужики. Все сволочи.
— Подтверждаю! — пропел звонкий голос от дальней стены и Борода резко обернулся.
Из темноты ему навстречу выпорхнула хрупкая девица с острым носиком и огромной копной рыжих волос, завивавшихся колечками. Григорий насупился и сунул подмышку пистолет, выхваченный секунду назад. И не забыл пробормотать под нос пару нелестных слов про соплюх, с которыми приходится работать.
Вера подошла к подруге, тихо заворковала, успокаивая ее. Борода, не желая вслушиваться, отошел в темноту, насторожено поглядывая по сторонам. И не ошибся — следом за подругой появился Вадим. Высокий, широкоплечий, с мощным покатым лбом и большой челюстью он походил на карикатурного вышибалу. Гриша знал, что этот облик не случаен. После укуса оборотня Вадим едва выжил. Он долго болел и как все зараженные, не мог контролировать свои обращения. В конце концов, подземникам удалось как-то вылечить его и превратить его в подобие настоящего, урожденного оборотня. Но к своему бывшему человеческому облику Вадим так и не вернулся. Тощий и невзрачный проводник, получивший власть над своим телом, всегда останавливался в шаге от полного превращения, принимая облик здоровенного громилы, в котором все еще скользило что-то волчье. Борода был на сто процентов уверен в том, что Вадим нарочно оставляет себя в таком виде. Но не мог его за это осуждать.
— Ну? — тихо спросил Гриша.
Вадим вытянул вперед руку, в которой болтались пара огромных пакетов из супермакета, набитых разной снедью.
— Не, — отмахнулся Борода. — Что там с Айвеном?
Оборотень ткнул пальцем себе за плечо и бодрым шагом двинулся дальше — к столу, за которым тихо шептались девицы.
Борода покачал головой, медленно подошел к проему двери, едва заметному в полутьме. Там, у входа, его ждал Айвен — высокий охотник с аккуратной черной бородкой и серьгой в ухе. Один из старичков, знакомый Грише еще по временам группы двух нулей.
— Как там? — спросил Борода. — Есть новости?
— Они назначили встречу, — тихо отозвался Айвен. — Завтра вечером. В первом парке, сказали, ты знаешь, где это. Хотят, чтобы ты пришел один.
— Так и сказали? — буркнул Гриша. — Один и без охраны?
— Я их переубедил, — отозвался Айвен. — Буду еще я. Меня они хотя бы знают. Попроси подземников прикрыть, пусть поработают тревожной сигнализацией.
— Попробуем, — буркнул Гриша, кося глазом в сторону Ленки, сидевшей за столом и рывшейся в пакете с продуктами. — Ладно, завтра тогда после обеда обговорим. Ты как, с нами?
— Не, — отозвался Айвен и покачал головой. — Посмотрю на ребят на постах снаружи, проверю камеры и датчики движения. Потом в берлогу. Спать. До завтрашнего обеда. А там и увидимся.
— Идет, — согласился Борода. — До завтра.
Охотник шутливо козырнул и растворился в темноте. Григорий со вздохом обернулся и побрел обратно к столам. Туда, откуда тянуло запахом колбасной нарезки и консервов. Там можно было сесть, перекусить, поболтать с друзьями…
Сделать вид, что все нормально, что где-то есть обычная простая жизнь, и мир не стоит опять на краю бездонной пропасти.
Кофейный столик был настолько мал, что на нем едва умещалась одна чашка. Зато он прекрасно вписывался в свободный уголок на крохотном балконе, чудом втиснувшись между небольшим плетеным креслом и железными прутьями. Эта сторона выходила на тенистую улочку, заросшую старыми раскидистыми деревьями, чьи кроны тянулись к верхним этажам.