Рядом раздался всплеск. Он осторожно повернул голову, посмотрел в ту сторону и увидел плавник. Это был плавник хищника, большого хищника. Человек медленно протянул руку к висящим на поясе ножнам, сжал рукоять ножа, а затем так же медленно разжал руку.
Он узнал этот плавник. Раньше он узнал бы его сразу, даже не задумываясь, но теперь, когда он ослаб, и зрение нужно было фокусировать, для узнавания ему было необходимо время. Но теперь он знал, что не одинок в океане. И рядом с ним плывёт кул. Его кул.
Как будто что-то зашептало в его мозгу, но так тихо, что надо было очень напрячься, чтобы понять, что это. А он не мог этого сделать. Кул развернулся и, проплывая рядом с ним, повернул голову в его сторону. Человек в ответ посмотрел на него, скосив глаза. Большего он сейчас сделать не мог. Кул проплыл мимо и исчез. Человек смежил веки. Он вернётся, подумал человек, мой кул обязательно вернётся, а мне надо поспать, поспать…
И он провалился во тьму.
Проснулся он от толчка. В поле зрения вновь маячил плавник, а рядом с его лицом… рядом с ним… рядом была жизнь! Жизнь в виде большой рыбы. Размерами почти с его руку. Рыба была вся изжёвана. В ней виднелись страшные раны, очевидно, от зубов, из которых ещё сочилась кровь, но всё это было неважно. Важно было то, что теперь у него была пища, и теперь он уже не умрёт.
Прошло несколько дней. Человек немного окреп и уже не чувствовал себя обречённым на медленную смерть. Кул исправно поставлял ему рыбу. Как ему это удавалось, как он мог принести в своей пасти, совсем для этого не предназначенной, добычу, не проглотив её, для человека оставалось загадкой. Но факт оставался фактом: теперь пища у него была. То, что она была сырая, человека нисколько не смущало. Бывалый охотник, отправляющийся на дальний промысел, часто всплывает на поверхность, чтобы перекусить сырой рыбой. А он в своей жизни охотился очень много. Доставлял ему кул и водоросли, которые он жевал и сок которых возмещал ему нехватку воды.
Всё, что с ним произошло до этого и что он почти забыл из-за слабости и выпавших на его долю лишений, он вспомнил только сейчас. Вспомнил, как он чуть было не утонул. Вернее, он уже тонул, но подоспевший кул просто вытолкнул его на поверхность и поддерживал всё то время, что он приходил в себя, с жадностью заглатывая воздух.
Получалось, что кул спас его уже два раза: один раз — тогда и второй раз — чуть позже, уже от голода.
Вскоре человек окреп настолько, что уже мог плавать вокруг своего предмета. Силы постепенно возвращались к нему. Вскоре он обретёт свою прежнюю форму. Вот только что он будет делать с ней потом, человек не знал.
Вернуться назад он не сможет. Вернее, сможет, если… Вот в это если всё и упиралось. Если он заменит порванный воздушный шланг, откачает из баллонов воду и закачает туда сжиженную воздушную смесь. Сделать это без специального оборудования, посреди океана, он, конечно, не мог. А раз так, то и думать об этом не следует. Он даже не смотрел на свой гидрометр, показывающий направление к его дому, чтобы лишний раз не расстраиваться. Обо всём этом он сможет подумать, если ему удастся починить шланг, то есть… никогда.
Он не обольщался насчёт шансов встретить посреди океана охотника. Они были примерно один на… да он даже чисел таких не знал! В общем, они были почти равны нулю, и всё-таки… И всё-таки это был не ноль. Шанс был, был всегда, не стоило забывать об этом, и человек не предавался отчаянию. Покуда с ним рядом кул, шанс, один-единственный, у него всё-таки оставался, и значит, оставалась надежда на спасение.
Этим утром он проснулся поздно. Торопиться было некуда, поэтому он ещё полежал немного, позевал, смотря в голубое ласковое небо. Потом умылся водой, сбрасывая последние остатки сна, затем осмотрелся. И замер.
Сказать, что это для него был шок, — это не сказать ничего. Это был ужас, это был конец всему, это был полный крах всей его прежней жизни и его мировоззрения! То, что он увидел, существовать не могло, потому что существовать не должно было!
И всё потому, что он увидел землю. Которой быть не могло. Была просто Поверхность, океанская поверхность без всякой суши на ней. Этому его учили с детства. И всё это оказалось ложью. Потому что земля, оказывается, всё-таки была, и сейчас, так же как и он, вглядывалась в него своими жадными глазами.