Беспорядочный ружейный огонь слева!
— Вперед, марш, марш! — кричал лейтенант.
Два выстрела прямо из леса в упор! До опушки еще шагов двадцать.
Нас поливают ружейным огнем. Я вижу вспышки в лесу.
Лейтенант бросился на землю. И я рядом с ним.
Кто-то рванулся вперед и упал. Мелькнула мысль — верно, Цише… Что делать — стрелять? От выстрелов трещат барабанные перепонки. По всей опушке вспыхивают красные огоньки.
Вот пронеслось над самой головой! Уткнулся подбородком в траву. Вдавился плечами в землю. Слева строчит французский пулемет.
Бём пошевелился.
Бьет совсем рядом! Слышен треск выстрела. Который же теперь час? Может, уж рассвет скоро.
Огонь немного утих. Слева строчит пулемет.
Шш! Шш! Шш! — пронеслось над головой и ударило в деревне у нас за спиной.
— Назад! — передал шепотом Бём.
Я переложил винтовку в левую руку и стал отползать.
Рядом с правой рукой в землю вонзилась пуля.
Шш-парр! Шш-панг! — пронеслось над ухом и ударило в железнодорожную насыпь.
Я пополз дальше. Брюки задрались. Впереди утихло. Только справа — частая стрельба, а слева через короткие интервалы — пулемет.
Верно, мы им уже не видны, подумал я, и чтоб легче было ползти, приподнялся над землей.
Справа лежал тот, кого скосило в начале атаки.
Я пополз к нему. Он не шевелился. Может, это и не Цише?
Я подполз ближе. Это был Эрнст. Левая рука у него была наполовину придавлена туловищем.
Я тронул его за плечо. Он был недвижим. Я осмотрел карманы и взял его вещи.
Потом поглядел вперед. Там темной стеной стоял лес. Может, рискнуть приподняться теперь? Встал на колени. Слева выстрел. Но мимо! Ясное дело — я виден им на фоне неба.
Ползу дальше.
— На помощь! — шепот слева. Вижу: Шанце из моего отделения.
— Куда тебя?
— Обе ноги! — стонет он.
Как мне ему помочь?
— Идти можешь?
Зз-крамм! Рам! Рам! Рам! — ухнуло где-то сзади.
Он попытался подняться.
— Нет, не могу.
— Постараюсь прислать к тебе на подмогу.
Он беззвучно плакал. Ну как мне ему помочь? Что, если рассвет застанет его здесь, вблизи французов? Я попытался взять его под мышки и потащить.
— А-а! — вырвался у него сдавленный крик боли.
Нет, не получается.
Я встал.
Выстрел слева.
Я двинулся дальше.
Слева лежит еще кто-то.
— Кто это?
Он не ответил, только чуть пошевелил рукой. Он лежал на спине.
Я наклонился над ним. Глаза Гартмана, но совсем черные, пустые!
Я взял его за руку и, замирая от страха, с силой сдавил ее, думал — может, приведу его в сознание. Но он вроде как ничего не почувствовал.
Я отпустил его руку и выпрямился.
Надо бы забрать его личные вещи, подумал я. Но пошел дальше.
Впереди переговаривались двое.
— Его надо бы посадить на винтовки, — говорил Бём.
Снова застрочил пулемет.
— Мне никак не ухватить, — сказал Цише.
Я подошел уже так близко, что мог разглядеть Цише, который стоял, подняв вверх правую руку с оттопыренным большим пальцем.
Я помог Бёму нести раненого на двух винтовках. Ему угодило в сустав правой стопы.
— Уже светает, — сказал Бём, — а нам нужно еще перелезть через эту проклятую насыпь.
Светало и правда со страшной быстротой. На фоне светлеющего неба отчетливо выступила железнодорожная насыпь. На нее вскарабкались несколько человек и обозначились четкими темными пятнами там наверху.
Так — так — так — так — так! — застрочил пулемет, и прогремело несколько ружейных выстрелов.
Один покатился с крутого откоса насыпи обратно вниз; остальные спрыгнули и подошли к нам.
Теперь нас стало семеро, а тот, что с повязкой Красного креста, оказался Вейсом. Только он двигался как-то странно!
— Надо окопаться, — сказал Бём. — До вечера нам не вернуться назад!
Мы осторожно посадили раненого в голеностопный сустав. Цише помогал левой рукой.
Бём распорядился:
— Ренн копает здесь, я справа от него, а рядом — те двое из второй роты. Вы, Цише, отдайте вашу лопату мне, а сами будете караулить. Поглядите-ка вокруг, может, тут есть еще такие, что тоже не смогли пробиться назад.
Мы стали копать. Я уже не мог оказать помощь Шанце. Светало прямо на глазах.
На глубине двух ладоней я натолкнулся на белый известняк.
— Нет ли у кого кирки? — спросил я.